Букет для будущей вдовы

- И что будем делать дальше? Олегу звонить?

От удивления мои глаза чуть не полезли на лоб:

- Я тебя правильно поняла?

- Правильно. Но не верно... Рассказывать я ничего и никому не собираюсь, да и тебе не позволю. А вот адрес родственников Найденовой надо попробовать у него узнать.

- Зачем еще?

- Затем, чтобы проверить твою версию с Галиной Александровной, и уже потом идти в гости к Марине...

Все время, пока Митрошкин разговаривал по телефону, я так усиленно изображала презрительное фырканье, что у меня даже заболели губы. Проверять очевидные факты сейчас, когда все представлялось таким простым и ясным, казалось мне глупостью неимоверной. Однако, переубедить Леху, когда он сам этого не хочет - дело практически безнадежное. Пришлось смириться.

- Олег, слушай, это в последний раз, правда! - клялся Митрошкин. - Но мне очень нужен этот адрес. Брат там у неё или кто?

- Тебе? Не езди мне по ушам? - рокотал в трубке рейнджер. - Барышня твоя опять самодеятельность разводит? Приковал бы ты её к батарее, что ли? Или за ногу к кровати привязал? Большая от этого польза обществу будет, честно тебе говорю!

- Олег, серьезно. Это нужно мне... Да и потом, Женька... Она уже разговаривала с этим братом, сказала, что делает диплом на юридическом и подключилась к расследованию.

- И рот ей заклей клеем "Момент"... Ну что за девка?! Кошмар какой-то!.. Нет, это я не в обиду тебе. Она на мордашку нормальная, и так, вроде, все при ней...

Я фыркала чуть-чуть потише, чтобы лучше слышать комплименты.

- ... Но убить её проще, чем содержать без угрозы для окружающих! продолжал, между тем, Селиверстов. - Чего ж тогда ей от меня надо, если она уже с братом разговаривала и адрес, следовательно, знает?

- Да, не знает она адреса, в том-то и дело! Она его на Тамариной квартире поймала, он жилплощадь продавать собирался. Продал уже, наверное... Да, даже если и не продал, что теперь - стоять его караулить возле подъезда?

- Во! Классная идея! Пусть твоя Евгения постоит и покараулит, может, немножко энергия у неё поутрясется?

Митрошкин снова убеждал, что адрес нам край как нужен, что это - почти личное дело, что ничего ужасного мы не сотворим, и что нами не проводятся никакие альтернативные расследования. Взывал к дружеским чувствам "рейнджера", гнусно "переводил стрелки" в мою сторону, объясняя, что я "бедного Лешеньку" изведу и просто нужно сделать так, чтобы я, наконец, отстала. Последние доводы оказались убедительными. Видимо, представив себе всю глубину моей нудности и приставучести, Селиверстов, наконец, тяжело вздохнул и сказал:

- Ладно. Исключительно в память о нашей школьной дружбе... Но поклянись, что ты пойдешь туда вместе с ней. Пусть постоишь, как дурак, но зато проконтролируешь, чтобы барышня никого не арестовала, не обвинила в убийстве и не подвела подо все это психологическое основание с избранными выдержками из прошлого...

И мы поехали. Заранее позвонив Марине на пост и предупредив, что завтра днем заскочим по делу.

- Неправильно, - бурчал по дороге Митрошкин. - Надо было спокойно все обдумать, принять какое-то решение, а потом уже ехать к ней... Ну, что мы Маринке скажем?

- По крайней мере, успокоим, - я машинально похлопывала снятыми перчатками по раскрытой ладони. - Не знаю, Леша, что мы скажем, но, по крайней мере, это лучше, чем держать её в напряжении. Мы с тобой завтра или послезавтра уедем, а она будет гадать, что мы здесь нарасследовали и куда с этими сведениями сунемся.

- Ну, хорошо! А если твоя Галина Александровна тут ни при чем? Такой возможности ты не допускаешь?.. Тогда что? Придем, руками разведем и рот раскроем: дескать, ничегошеньки мы не понимаем, и, вообще, запутались?

- Ага! Галина Александровна ни при чем? А кто тогда "при чем"? Адмирал Иван Федорович Крузенштерн?

"Простоквашинская" цитата на Леху должного впечатления не произвела. Он все равно оставался суровым и угрюмым все то время, пока мы добирались до дома, в котором жил родной брат Тамары Найденовой. А перед тем, как позвонить в дверь, помрачнел ещё больше.

- Может постучать? По крайней мере, не так нахально.

- Не забывай, что я - почти что представитель власти, - мой голос был спокоен и тих. - Так что не дергайся. Селиверстов тебе ясно сказал, что твое дело - "стоять, как дурак".

Я нажала на кнопку, в прихожей тоненько запереливалась Бетховенская "К Элизе". За дверью зашелестели шаги, потом женский голос спросил:

- Кто там?

- Нам бы поговорить с Виктором Алексеевичем. Мы из прокуратуры, по поводу убийства его сестры.

По очереди щелкнули замки - два или даже три - дверь открылась. На пороге стояла невысокая шатенка с круглыми, темно-карими глазами, а из комнаты уже выходил тот человек, которого я видела в квартире Тамары. Нельзя сказать, чтобы он особенно обрадовался нашему визиту: на меня и вовсе взглянул с плохо скрываемым раздражением, а Лехе хоть вяло, но все же пожал руку.

- Что вы хотели? - спросил Виктор, скрестив руки на груди и почему-то смотря себе под ноги. Под первым его подбородком образовался второй, несмотря на то, что брат Найденовой, не отличался полнотой.