Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

Пожалуй, более интересной мне представляется история самой книги. В мае 1975 г., семнадцать месяцев спустя после ее выхода в Нью-Йорке, я, к своему удивлению и удовольствию, получил письмо от сына Бухарина, Юрия Ларина, который, как оказалось, уже имел экземпляр книги. Он прислал мне также трогательную фотографию своего полуторагодовалого сына Коли. Я знал, что вдова Бухарина Анна Михайловна Ларина и его сын остались живы, но о прямом контакте с ними, конечно, не мог и мечтать. Наша первая встреча состоялась в Москве в августе 1975 г., и с того самого дня мне выпало великое счастье быть другом этой замечательной семьи. (Наша дружба, естественно, не исключает определенных расхождений во взглядах на мою интерпретацию некоторых аспектов политической биографии Николая Ивановича.) Как видно из недавно опубликованных мемуаров А. Лариной ^{5}, их автор — необыкновенная женщина, чей дух и преданность не сломили годы чудовищных испытаний. А Юрий Ларин — на редкость одаренный художник, работы которого привлекают все большее число поклонников и в Советском Союзе, и на Западе.

В Москве меня ожидал еще один приятный сюрприз: вместе с Евгением Александровичем Гнединым — советским журналистом и дипломатом, работавшим под началом Бухарина в «Известиях» в 30-е гг. — Юрий приступил к колоссальной работе по переводу моей книги на русский язык. Е. Гнедин, скончавшийся в 1983 г. в возрасте 84 лет, был одним из самых мудрых, сострадательных, порядочных и щедрых людей, которых я когда-либо встречал в своей жизни. После своего ареста в 1939 г. он тоже провел долгие годы в сталинских лагерях и ссылке ^{6}. Когда почти через двадцать лет разлуки вдова и сын Бухарина наконец воссоединились и смогли вернуться в Москву, Гнедин отнесся к ним как к самым близким друзьям. В отличие от Юрия Евгений Александрович прекрасно знал английский язык, поэтому без его существенной помощи перевод вряд ли вообще был возможен. Поскольку переводчики работали над книгой по четвергам, они называли себя Е. и Ю. Четверговы. В конце 70-х гг. они передали мне семь законченных глав — остальные были переведены в Соединенных Штатах, — и в начале 80-х в небольшом издательстве «Стрэткона», связанном с издательством «Ардис» в Мичигане, вышло первое издание книги на русском языке. Второе издание было выпущено «Ардисом» в 1986 г.

Экземпляры русского издания стали распространяться в Москве и даже в других городах Советского Союза, что, возможно, послужило главной причиной неожиданной для меня проблемы, на решение которой ушло целых три года: с 1982 до середины 1985 г., несмотря на мои неоднократные обращения, советские власти отказывали мне в разрешении посетить СССР. Как сказал мне в Нью-Йорке один из советских официальных представителей, «они охотятся за Вашей книгой в Москве. С чего это они должны давать Вам разрешение?» Я был очень расстроен — терялась живая связь с советскими друзьями и с предметом моих научных исследований, — но не удивлен. Сложилась по-своему интересная ситуация: некоторые советские историки в частных разговорах выражали восхищение моей книгой, а в официальных публикациях в то же самое время отзывались о ней с презрением, если не сказать хуже, приводили ее в качестве примера «клеветнических опусов американских антикоммунистов» ^{7}. Более того, в 1979 г. на Московской международной книжной выставке-ярмарке был конфискован экземпляр этой книги, предназначенный для экспонирования. Поэтому когда сегодня американцы спрашивают меня, «изменилось ли что-нибудь» в Советском Союзе на деле с 1985 г., я иногда привожу им всего один небольшой пример — историю с моей книгой и выход данного русского издания таким большим тиражом, какого не знала ни одна страна.

* * *