Бухарские палачи

   — Я наблюдал за всем, как кошка за мышью. Переждал час-два, пока в соседних домах погас свет. Ну, решил я, Ашур теперь дрыхнет, как мертвый. Выбрался из своего укромного местечка, подполз к краю крыши и соскользнул на землю. Схватив ключ с суфы, отомкнул ворота. Потом вытащил из-под террасы седло, быстренько оседлал коня, затянул подпругу, надел уздечку и вскочил верхом. Но не успел я еще распахнуть ворота и вывести свою добычу, как конь вдруг заржал.

   — Эх, пустая башка! Что же ты не перевязал ему потуже морду поводом, прежде чем седлать его? — не выдержал Маджид.

   — Что ты встреваешь в разговор!.. Дело прошлое. В другой раз, ясно, умнее буду, так и поступлю, — огрызнулся Хайдарча.

   — Давай дальше! Уж очень занятен твой рассказ, — сказал Хамра-Силач и заложил очередную щепотку наса под язык.

Увлекшись похождениями Хайдарчи, палачи забыли о табаке и теперь, по примеру Хамра-Силача, схватились за свои табакерки и принялись крошить нас. Хайдарча, разжившись у Хамра-Силача табачком, бросил его под язык и продолжал:

   — На ржание лошади с криком: «Кто там, кто там?» из прихожей выскочил Ашур. Не дотронулся я еще до ворот — выбежал и хозяин. Он орал: «Что случилось, что за шум?»

   У соседей залаяла собака. Наконец я справился с воротами и вылетел на улицу. При мне не было нагайки, но лошадь мчалась быстро. Кишлачная улица, будь она неладна, как нарочно, оказалась длинной и кривой. Когда я все-таки добрался до ее конца, кишлачный люд высыпал уже из дворов и вопил: «Держи! Держи! Лови вора!» Впереди человек двадцать-тридцать перекрыли палками и рогатинами дорогу, по которой я мог бы удрать. У меня, как на грех, не оказалось ни револьвера, ни сабли, и я хочешь не хочешь повернул обратно. Наяривая вовсю коня, я промчался мимо этой галдящей толпы и устремился в степь. До меня издали донеслось:

   — Это Хайдарча! Я его сегодня видел! — голосил владелец коня.

   Он, действительно, видел меня в этот день в чайхане.

   — Не буду расписывать вам свои злоключения, скажу лишь, что удрал. Выбрался, помнится, на большую дорогу — и в Розмоз. Рассвет застал меня в Розмозе, и решил я наведаться к мяснику Хакиму, царство ему небесное. Тот уже с первыми лучами солнца был на ногах и собирался на базар. Взяв под уздцы коня, он пригласил меня пройти в комнату для гостей.

   — Хорошенько присмотрите за конем! — сказал я мяснику.

   — Не беспокойся!

   Он отвел его в подвал и запер там, а сам отправился на базар. Я же завалился спать.

   Вернувшись с базара, Хаким-мясник разбудил меня. Вечерело, солнце опускалось за горизонт. Мы умылись, поели. Чтобы скоротать время, а заодно и выведать, что могло мне пригодиться, я стал расспрашивать его за чаем о житье-бытье.

   — Хаким-ака, как торговля в этом году? Есть ли прибыль от базара?

   — Слава аллаху, дела идут неплохо, — ответил он сдержанно.

   — Ладите ли с местными властями? — не унимался я.

   — С властями? И да, и нет.

   — Очень занятно! Как это понять — «и да, и нет»?

   — Сунешь им что-нибудь в базарный день — нет в целом тумане человека милее тебя. Ну, а не подкинешь им хоть разок так знаешь что будет? У твоего порога тут как тут четыре истца.

   — Ничего не поделаешь. Так уж повелось, с этим приходится мириться, — заметил я.

   — Мириться-то оно, конечно, да считаться нужно, — ответил Хаким-мясник, — но ведь предел всему есть. А главное доход нужно иметь солидный... Месяца два назад приятель удружил мне по-свойски — доставил парочку жирных телок и пару быков. Я запрятал их в подвале. Каждый базарный день резал по одному и продавал, не забывая оделить и судью, и раиса, и миршаба, и податного, и даже всех их прихлебателей. Судья, мне известно, говядину не уважает, так я для него специально брал у мясника Турсуна баранину и курдючное сало. А в последнюю неделю нет поживы, даже захудалой скотины не удается заполучить. Пришлось по базарной цене закупить барана и корову для убоя. Сами понимаете, какая тут прибыль — едва хватает на семью. Так власти зарятся и на это. Чем же я их ублаготворю? Вот как оборачиваются на деле эти «мириться да считаться»!

   — Ну, а весы? Разве ничего нельзя выжать из них? — поинтересовался я.

   — Не без этого, ясно. Не обманешь — не проживешь, обвесишь — вот и мясо, и масло, но для кого? Для раиса. Весы и гири проверяет он, поэтому все, что удается урвать при взвешивании, идет раису.

   — Да-а-а! Ну, а чем же все это кончилось?

   — Чем кончилось? Распродал я сегодня товар и только уложил в хурджин[14] весы и гири да вывел из стойла лошадь, чтоб двинуться домой, — останавливает меня посыльный от судьи и объявляет: «Вас вызывает хозяин шариата», судья то есть. Я поспешил к нему, гляжу, а там и миршаб. После обычных приветствий, расспросов о здоровье и прочем судья и говорит:

   — Месяц назад из тумана Ваганзи пропали пара быков и две телки. Следы их протянулись до вашего кишлака и там исчезли. Даю вам недельний^{7} срок — придется разыскать пропажу, а не то подозрение падет на вас.