Бухта Анфиса

— Но это еще не все, — остановил его Артем. — Это только полдела. Самое главное — природу надо любить и оберегать от всяких деляг, которые ее на кубометры принимают.

— Это ты все очень правильно говоришь! — повторил Андрей Фомич. — Правильные слова! А вот все-таки отступился ты от самого дорогого. Почему не боролся до конца? Силенок не хватило? Или разума? А может, образование не позволило? Это тоже случается. Ну как?

Оглушенный этим потоком вопросов и восклицаний, Артем остановился и с изумлением спросил:

— А кто вам сказал, будто я так совсем и отступился от самого дорогого? Образование тут ни при чем. Это вы не подумавши сказали. Силенок тоже хватит. Вы тоже отступили. И нечего тут…

Они стояли один против другого, и со стороны можно было подумать, что сейчас эти двое схватятся и начнется бой. Андрей Фомич смущенно взмахнул рукой:

— Да я же не про тебя. Вот ведь какая петрушка. Это про себя я сказал, что отступился. Не боролся до победы. А про тебя, про вас, значит, я не могу судить. Нет такого права у меня. Ты еще молодой, тебе… Вам все происходящее в новинку, а я уж хватил и горького и кислого. У нас тут разговор пошел про природу и ее влияние на людей. И на всякие ихние поступки. Дело это очень хитрое. Она, природа-то, поманит, да и загадает загадку, а ты ходишь и ничего не понимаешь. Вот, например: от какого дерева польза — от живого или от мертвого?

Он даже не обратил внимания на трамвай, с грохотом пробежавший по своему пути. По кустам сквера, по тротуару и по траве проплыли желтоватые пятна неяркого света, и снова стало тихо и темно. Тогда Артем сказал:

— Я так думаю, что и живое и мертвое дерево служит человеку. В этом и вся сила природы.

— Тогда в чем же дело? Выходит, это все равно, что на кубометры, что для души?

— Ну уж нет! — угрожающе проговорил Артем и даже поднял кулак и погрозил кому-то невидимому во мраке. — Все дело вот в чем: живое дерево — это как родина. Береза у знакомой дороги к дому, например. За нее в бой шли. Я читал про это и верю, что так и было. Живое дерево. А мертвое, это я уже сказал, оно только служит нам, как железо или как камень. А они никогда живыми и не были.

Они снова шли рядом и молчали. Только у самой трамвайной остановки Андрей Фомич сказал:

— Был и в моей жизни один случай… — и замолчал.

Артем понял — случай тот связан со Старым Заводом, и был он не из веселых.

3

Работа комиссии, как и сказал Андрей Фомич, продолжалась почти пять дней и ничего нового к тому, что уже было известно, не прибавила. Но и этого, уже известного, вполне хватило не только для очень жестких выводов, которые сделала комиссия, но и для тех оргвыводов, которые еще предстояло сделать.

Артему казалось, что сухие официальные слова не могут вполне определить и оценить всю глубину преступления против закона и совести. Ему все хотелось заклеймить расхитителей какими-то особенными, сильными, обжигающими словами, но Андрей Фомич и другие, такие же, как и он, опытные члены комиссии, не дали ему разгуляться. Они диктовали ему сухие, скучные фразы, от которых поднималась затхлая казенная пыль. Но когда акт был готов, Артем с изумлением убедился, как точно и сильно выражают все самое главное эти казавшиеся скучными слова. И что любые другие слова были бы тут неуместны. Слово, как инструмент, предназначенный только для одного определенного дела. Топор не годится для оркестра, хотя он и принимал деятельное участие в изготовлении скрипки.

Слово, поставленное на место и точно пригнанное к этому своему месту, силу приобретает необыкновенную.

Так думал Артем, шагая в одиночестве по темной улице. Было так тихо, что он слышал даже шуршание редких снежинок по стенам домов и по голым сучьям деревьев. Он шел по мокрому поблескивающему асфальту, и его шаги тоже издавали мягкие шуршащие звуки.

Вот и закончилась эта нудная и довольно неприятная работа, которую Андрей Фомич назвал «тягомотиной». Пять дней пять человек рылись в документах, беседовали с рабочими, с трестовскими работниками, выезжали на стройки. И все только для того, чтобы документально подтвердить то, что было всем хорошо известно. Все знали, как плохо работает трест, как безобразно расходует материалы. Многие дома, совсем недавно построенные, уже сейчас требуют капитального ремонта. Знали это и, конечно, лучше, чем все остальные, и сами руководители треста, но ни за что бы в этом не признались. Наоборот, они самодовольно пытались доказать, какие они хорошие работники и как отлично у них идут дела, а что касается ошибок, то у кого их нет? Только разве у бездельников. И, как всегда, нашлись заступники, и даже среди очень влиятельных в городе людей.

Вначале Артему его участие в комиссии казалось чуть ли не подвигом, но скоро он убедился, что просто он присутствует при самом начале мелкой драки, погоне за неудачливыми жуликами. Их «застукали на деле», загнали в угол, и они, блудливо озираясь, огрызаются.