Бухта Надежды. Первый шторм

Андрей прислушался – из-за двери раздавались звуки, которые по задумке исполнителей должны были быть песней. Но то ли сказывалось отсутствие слуха и голоса, то ли добрая концентрация алкоголя в крови портила весь эффект – слова можно было еле-еле разобрать, но мелодия выдавала произведение группы «Любэ» вперемешку со всхлипами: «Отчего так в России березы шумят?»[13]…

– А что это такое? Что за внеплановый концерт местной студенческой самодеятельности? И на какой это мове? А то я через слово все понимаю.

– А это наши интуристы выступают…

Доронин с удивлением вскинул брови и попытался заглянуть в приоткрытые двери, бодро распихав впередистоящих. Картина была достойной запечатления в памяти благодарных потомков – на казенной студенческой кровати почти в обнимку сидела классическая для американской пропаганды равноправия и толерантности компания – негр, араб и китаец – и с пьяными слезами на глазах горланила уже ставшую народной популярную русскую песню, коверкая слова – каждый на свой манер.

– Вы чем их так ушатали? – попытался узнать у хихикающих студентов капитан.

– Да никто их не трогал. Сами они… – даже немного обиделся один из стоявших в позе «зю» салабонов.

Интуристы, то есть иностранные студенты, в малом количестве присутствовали в университете – в основном это были выходцы из Китая, Ирана, Египта и откуда-то из очень гордых, но бедных независимых африканских республик. Они приехали в славный город изучать премудрости управления атомными станциями. Вот этой тройке и посчастливилось остаться в живых после начала зомбопесца в городе. Остальных, менее удачливых соотечественников, упокоили за время зачистки территорий.

По-русски ребята изъяснялись довольно-таки сносно, но иной раз понять их было тяжеловато. Особенно китайца с весьма многозначительной для русского уха фамилией, а уж сочетание фамилии с сокращенным именем так и вовсе резало слух и вызывало безудержное веселье. Имя у китайца было возвышенное и поэтичное, особенно если знать, что оно означает – Нианзу – размышляющий о предках… В общем, непонятно, чем думали родители умного мальчика Нианзу, когда ласково называли его Ни и отправляли учиться в русскоговорящую страну. Потому как лаконичное Ни в сочетании с фамилией Хуянь рождало просто адскую смесь и дикий ржач со стороны однокурсников. И как его должны были называть добрые одногруппники с очень богатой фантазией?

С африканцем тоже были небольшие трудности… сначала он хреново шел на контакт, потом один из местных парней проронил, что тот чем-то напоминает голливудского актера, Уилла Смита – в частности, торчащими, как локаторы дальнего обнаружения, ушами, о чем конечно же умолчал, просто остановившись на сходстве с актером. Подколки африканец не понял, но стал более раскрепощенным, засиял белозубой улыбкой на фоне темного, как шоколад с семидесятивосьмипроцентным содержанием какао, лица.

Ну а араб влился в местное студенческое общество, как к себе домой, абсолютно не испытывая какого-либо дискомфорта по поводу чужбины и другой культуры, это если учитывать, что в студенческой общаге никакой культурой и близко не пахло – а пахло преимущественно нестираными носками и сигаретным дымом. Почитатель Магомета, окунувшись в бурную студенческую жизнь, напрочь забыл все наставления пророка, особенно ту часть, что касалась употребления огненной воды и сала, а также общения с противоположным полом, который просто млел от витиеватых комплиментов кареглазого араба.

И вот трое представителей братских народов, назюзюкавшись в хламину, вразнобой пели песню, роняя скупые слезы… Каждый о своем.

– Н-да… – протянул Доронин. – Никогда не понимал китайцев.

– Почему? – удивился ближайший студент.

– Потому что они на китайском разговаривают, неуч! Слушайте, а этот… как его… Саид! Он ведь муслим. Ему ведь вера запрещает того… – Андрей щелкнул себя по шее.

– Да! – отмахнулся собеседник. – Чем черт не шутит, пока Бог не видит!

– Слушайте, нужно же разгонять эту гоп-компанию… Чего их вообще к нам подселили? – продолжал возмущаться Доронин, которого порядком достали эти интуристы со своими тараканами.

– Ну так вы ж с начальством вась-вась… вот и подсуетитесь.

– Поговори мне тут! Тоже нашелся знаток… Ладно, а ну разошлись! – гаркнул капитан, разгоняя студенческую братию и вспоминая поговорку, которую слышал от Костика Матвеева. Тот в свое время выдал: «Солдат без дела, как хрен без тела. Вроде есть, а потенциал пропадает». Так и эти: как только появилась свободная минута – сразу же нашли, где можно накособочить. – И вообще, вам что, работы мало? Так я сейчас добавлю! Будете зомби на живца ловить, раз заняться нечем! А ну брысь отсюда!

Пацаны вздохнули и начали медленно расходиться, потому как работы действительно было невпроворот. И сейчас, в отличие от мирного времени, от выполнения этой работы зависело существование каждого из них. Нужно было что-то есть, где-то спать и как-то жить…