Бухтик из тихой заводи

— Всех выслушаю, — твёрдо ответил хозяин заводи. — Я судья. А судья должен выслушать всех.

— Тогда выслушай сначала меня, — потребовала Омаша.

— Хорошо, — согласился Барбула.

— Что говорит закон водяных жителей? Он говорит, что в полнолуние никто не должен вмешиваться в дела русалок. Но Бухтик его нарушил…

— Я не мог иначе поступить, — сказал Бухтик. — Серёжа мой друг.

— Верно, — подтвердил Барбула. — Плохо, очень плохо ты, Омаша, поступила. Друзья Бухтика — наши друзья. Это тоже закон.

— Да какие они друзья? — зло возразила Омаша. — Разве друзья станут уничтожать мой огород? Разве друзья станут вытаскивать на сушу мою лучшую подругу? Нет, они мои враги! А есть ещё один закон: мои враги — ваши враги. Но Бухтик и этот закон нарушил: он помогает моим врагам!

— Мм-да… — нерешительно произнёс хозяин заводи.

Ему было очень тяжело. Не впервые спорили между собой Омаша и Бухтик, но никогда ещё дело не доходило до суда. И он, хозяин заводи, должен был немедленно что-то решать. А решение, как ни крути, было только одно: нужно кого-то сурово наказать. Но ведь перед ним его собственные дети!

И сердце Барбулы прямо-таки разрывалось от боли.

— Может, помиритесь? — помолчав, предложил он.

— Никогда! — воскликнула Омаша. — Я ему этого не прощу.

— Нет, — так же твёрдо ответил Бухтик. — Она напала на моего друга.

А Чара молчала.

— Ну что ж… — грустно произнёс Барбула. — Тогда, Омаша, говори, чего требуешь.

— С этого бы и начинал, — сказала Омаша. — Я требую, чтобы в этой заводи мне никто не мешал. Я хочу, чтобы дети из санатория были сурово наказаны.

— Не слишком ли многого ты хочешь? — рассердился Бухтик. — Учти, что своих друзей я в обиду не дам!

Но Омаша, будто и не слыша его, продолжала:

— Ещё я требую, чтобы Бухтик не мешал мне, когда я буду их наказывать.

— Этого ты никогда не дождёшься! — воскликнул Бухтик.

— Ах так! Тогда я требую, чтобы он немедленно ушёл в изгнание! Пусть живёт в самом глухом болоте! Один!

Воцарилась долгая тишина. Одиночество считалось в заводи самым страшным наказанием.

— Это твоё последнее слово? — наконец проговорил Барбула.

— Да, — отрезала Омаша. — Я требую, чтобы он сейчас же покинул заводь!

Барбула вздрогнул. Ссоры ссорами, но он себе и представить не мог, что когда-нибудь придётся разлучиться с сыном.

— Но… всё же, Омаша, подумай… Это же твой брат.

— Я требую!

Барбула перевёл тоскливый взгляд на сына.

— Ты что скажешь, Бухтик?

— Я не жалею, что так поступил, — ответил Бухтик. — Я всегда буду помогать друзьям.

— Гм-м… А что скажешь ты, Чара?

У Чары дрожали губы. Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Жалко Бухтика… И детей… — сказала она. — Они спасли ему жизнь, там, в санатории. И корни укрепили.

— Вот-вот, — оживился Барбула. — А стихи кто нам читал?

— Поэтому я хочу, чтобы Омаша взяла свои слова обратно. А ещё — чтобы пообещала не трогать детей…

— Нет, — сказала Омаша.

— Тогда… тогда я тоже уйду.

— Ну и уходи на здоровье! — фыркнула Омаша. — А мы с отцом вдвоём останемся. Думаешь, мы будем скучать, если уйдёшь? Нисколько! Верно, отец?

Барбула не отвечал. Он думал. И от этих дум голова у него вот-вот готова была разорваться на части.

«Чара, Бухтик… Да что же это? Как же без них? — горевал хозяин заводи. — Неужели ничего нельзя сделать?»

Наконец Барбула поднял голову и обвёл взглядом своих детей.

— Да, сделать ничего нельзя, — сказал он. — Нужно кого-то изгнать. Но в изгнание пойдёт не Бухтик, а ты!

И Барбула указал на Омашу.

Суходых

После того как Омаша ушла в изгнание, Барбула совсем занемог. Правда, дочь поселилась не так далеко, в соседней речушке, и Барбула пообещал, что если она исправится, то может вернуться обратно. Всё же он жалел свою дочь, хотя и знал, что поступил правильно.

Хозяин заводи шёл по дну речушки и ворчал на весь мир: на мальков, которые вечно путаются под ногами, на вязкое дно, на солнце, которое стало слишком поздно всходить и рано ложиться…

Барбула хотел было поворчать и на самого себя, но в это время увидел дом Бухтика и удивлённо остановился: из окон и дверей дома во все стороны разлетались целые снопы воздушных пузырей.

Плохого настроения как не бывало. Вместо него появилось здоровое любопытство. И было оно настолько сильным, что солидный хозяин заводи, словно какой-нибудь малёк, перескочил через изгородь и протиснул голову в узкое окошко. И вот что он увидел.

Известный изобретатель сидел на чурбане среди комнаты и держал во рту сразу две длинные гибкие трубки. Из одной трубки он втягивал воду и выдыхал её во вторую. Лицо его при этом прямо-таки сияло от удовольствия.

Эти трубки тянулись из ящичка, который был прикреплён к спине известного изобретателя.

— Что с тобой? — удивлённо спросил Барбула. — С чего это ты рассиялся?

Бухтик не ответил. Он только кивнул, приглашая отца в дом. Он всё никак не мог надышаться. Даже глаза закрыл от блаженства.

— Да что с тобой? — снова спросил Барбула. — Может, ты… Может, я чем-нибудь могу помочь?

Наконец Бухтик вынул трубки изо рта.

— Ничем ты уже мне не поможешь, — сказал он.

Барбула не на шутку встревожился.

— Почему не смогу? Я для тебя всё…