Булат

За дверью завозились, заскреблись, послышалось несколько вялых ударов.

– Вряд ли они вам помогут, – нехорошо улыбнулся старик.

– Ах вот, значит, кто стражникам гашиша давал! – разъярился Мехмет.

Он снова махнул саблей. Старик увернулся, кольнул спицей. Мехмет, приноровившийся к манере лазутчика, отскочил ближе к Афанасию, рубанул, целя по выставленной ноге приближающегося старика. Тому пришлось отступить.

– Так, Афоня, – пробормотал слегка запыхавшийся визирь. – Давай в свой закуток. Там в сундуке, что у стены, зелье твое, одежда и кинжал. Отсыпай немного, бери остальное и беги через кухню. Я его тут задержу, а когда эти мухи сонные дверь сломают и убьют, за тебя Мелику выдам. Если получится, – через паузу добавил он, отмахиваясь от наседающего старика.

Афанасий не стал себя уговаривать. Швырнув в голову старика пустой кувшин и не попав, он кинулся за занавеску. Лазутчик взвыл и бросился на Мехмета, стоящего между ним и его целью. Сверкнула в воздухе спица. Визирь отступил, раскручивая в руке саблю, вырисовывая между собой и противником восьмерки свистящей сталью.

Афанасий накинул на себя сорочку, натянул порты, влез слабыми еще ногами в мягкие сапожки, напялил на кудлатую голову шапочку. Прислушиваясь к шуму схватки и слабым ударам в дверь, купец откинул крышку сундука. Трясущимися руками взялся за завязки первого мешочка, отсыпал треть в специально заготовленную мисочку из фарфора. Накрепко затянул шнурок. Точно так же поступил с другим мешочком и с третьим. Побросал их в холщовый мешок с лямками, отправил следом кошель с деньгами, кинжал в ножнах и заветную книжицу, на ходу поймав вываливающиеся страницы. Выскочил в трапезную.

Оттесненный лазутчиком Мехмет был уже у самого входа. Старик разозленным демоном метался вокруг него, заскакивая то с одной, то с другой стороны. Визжал, жалил спицей. Кровавое пятно расплывалось по другому рукаву визиря, над бровью красовалась еще одна засечка, алые струйки стекали по щекам и терялись в аккуратно уложенной бородке. Купец замер, не зная, что делать.

– Да беги же! – крикнул Мехмет, отчаянно вращая саблю.

Большая дверь трепетала под ударами снаружи. Видимо, кто-то догадался принести бревно и теперь колотил им в крепкие доски. Глина вокруг косяков потрескалась и комьями отваливалась на пол, в разошедшихся досках уже виднелись отблески на клинках и доспехах стражи. Оставалось продержаться еще немного.

– Мехмет, слушай, неправильно это.

– Что? – спросил задыхающийся визирь.

– Он же несколько лет тебе служил, подбирался, стражников опаивал, а теперь вдруг напал с бухты-барахты. Зачем?

– Да убирайся ты отсюда! – рявкнул визирь. – Сил уже нет держаться.

Афанасий вздохнул. Оставлять друга в такой ситуации никак не хотелось, но оставаться было еще хуже. Это означало подвести под монастырь и его, и себя. Махнув рукой на прощание, купец заковылял к двери. Старик пронзительно взвизгнул и кинулся за ним. Мехмет из последних сил прыгнул следом, поймал за край плаща, дернул. Старик вывернулся, кинулся на Мехмета, вздевая спицу. Тот поймал его за запястье, подмял под себя. Ударил кулаком наотмашь. Крикнул:

– Беги, Афоня!

Афанасий ринулся в проем. Последнее, что он слышал, выскакивая через недлинный коридор на задний двор, – грохот падающей на пол двери.

Оказавшись на ярком солнце, он на мгновение ослеп. А когда глаза его чуть освоились, он им просто не поверил. В широко распахнутые ворота Мехметова двора входили личные стражники Мелик-шаха. Суровые и деловитые, они разоружали сонных привратников, взбирались на надвратные башенки и замирали там с натянутыми луками. Уверенной поступью шли к главному крыльцу.

Не выдержал, значит, шах, решил в свои руки дело взять? Перестал доверять Мехмету? Только бы тому удалось с лазутчиком сладить, убить его, тогда полегче станет перед Меликом обманную историю сочинять. Мало кто из слуг мехметовых Афанасия видел, а те, кто видели, под таким кайфом, что черта лысого они его…

– Держите его! – вдруг закричал начальник шахской стражи, вытянув руку в сторону купца. Пара вооруженных хорасанцев, гремя доспехами и придерживая сабли в ножнах, чтоб не били по ляжкам, кинулись к Афанасию.

Тверич замер в растерянности. За спиной его затрещало дерево. Из коридора, цепляясь за стены, клубком выкатились люди. В мешанине рук, ног и бритых налысо голов Мехметовых стражников он разглядел черный плащ старика, визжащего, размахивающего окровавленной спицей, лягающегося, кусающегося, извивающегося между пытающихся удержать его рук. Шахские стражники с размаху влетели в эту кучу малу и потерялись в ней. На крыльцо, хромая, вышел Мехмет. На животе его виднелось несколько глубоких порезов, лицо было бледным от потери крови, но рука с зажатой в ней саблей не дрожала.

– Беги ж ты! – одними губами прошептал он, узрев оторопевшего Афанасия. И заорал во всю глотку, указывая на него острием сабли: – Держи лазутчика! – Взмахнув ею над головой, заорал пуще прежнего: – Бей изменника! – и нырнул в самую кучу.