Булат

– Долго мы так их не удержим, – возразил Афанасий. – Ну-ка, давай я тебя… – не договорив, он поднял хорасанца на руки и что было сил швырнул в кусты. Мулла отчаянно заверещал, но обратно не выкатился, уже хорошо.

Яростно пнув крокодилуса, вознамерившегося вцепиться ему в лодыжку, купец полез через кусты, как молодой бык на случку. Вкрутил могучее тело меж стволов. Забил ногами, завис над землей. Напрягся изо всех сил и, обдирая бока, проскочил на более свободный участок леса.

Пополз, слыша, как трещат сзади кусты под когтистыми лапами. На брюхе пополз, на четвереньках и наконец смог подняться.

– Уф, – выдохнул он. – Вроде ушли от тварей речных.

– Да, – подтвердил мулла, выбирая из бороды похожие на репьи семена местного растения. – Слава Аллаху!

Афанасий хотел ему заметить, что Аллах тут вовсе ни при чем, да почему-то сдержался.

Глава седьмая

– Какие новости? Что в городе говорят? – накинулся Афанасий на возвернувшегося муллу.

– В город попасть не удалось. Стража на воротах плату входную снимает, а тенек нет. Я до деревни большой дошел, что под стенами расположена, поговорил с народом. Город этот называется Каллур. Тем знаменит, что живут в нем триста алмазников, оружие украшают для сильных мира сего. А говорят, вернулся в Гулбаргу Мелик-ат-туджар с ратью своей на пятнадцатый день после улу байрама. Война им не удалась – один город взяли индийский, других не взяли. И людей много у них погибло, и казну поистратили.

– Ну и поделом, – улыбнулся купец. – А чего так долго?

– Да пока то, пока се, пока на базар зашел новости послушать, – уклончиво ответил мулла.

– Так пойдем в город-то или стороной обходить будем?

– Даже и не знаю. Город невелик, многие друг друга в лицо знают. Привлекать будем внимание. А то еще вдруг какой из стражников нас приметит, начнет вопросы задавать?

– То да, – покачал головой Афанасий. – А с другой стороны, поспать бы хоть на мягком. Да поесть по-человечески, а то от этих кузнечиков всухомятку, – он выплюнул жесткую членистую ножку, что посасывал с голодухи, – рези уже в кишках. Слушай, а алмазники те люди богатые?

– Диво как богатые, они ж местных шахам да султанам оружие украшают и магараджам индусским. Да и со всего мира к ним приезжают. И из-за Великой Стены, и с берегов моря Черного.

– Это хорошо, – кивнул Афанасий.

– Ты задумал что-то?

– Есть одна мыслишка, только надо ее пошлифовать, до ума довести.

– Ты б сначала придумал, как за стены попасть, – буркнул мулла.

– Да ничего, сообразим как-нибудь. Тебя горемыкой-нищим у дороги посадим с рукою протянутой. Сердобольные тебе вмиг горсть монет накидают, вон как пообносился-то весь, – улыбнулся Афанасий. – Разве что морду надо грязью натереть. Чтоб не такая цветущая была.

– На себя посмотри, – ответил мулла, не в силах сдержать улыбки.

Афанасий не понял, к чему относилась шутка муллы – к его обносками или цветущему виду, и решил не обижаться.

– Так куда нам?

– Вон туда. Дорожка там есть узкая, по которой народу мало ходит. А с нее незаметно на тракт, что к главным городским воротам ведет, можно попасть. Не нужно прямо из леса выходить, а то стражники еще какие прицепятся.

– То верно, – согласился Афанасий.

Раздвигая густые кусты, они двинулись в избранном направлении. В первые дни шатания по джунглям это казалось муками адовыми. От постоянного напряжения сводило ноги. Царапины от шипов неведомых растений болели и кровили, оставляя на портах россыпи бурых точек, а после чесались, заживая. Но ден через десять привыкли. А редкие участки без цепучих кустов путники словно бы пролетали, едва касаясь земли сбитыми подошвами. Только мулле часто приходилось останавливаться и вытряхивать песчинки из розовых тапок.

Питаясь падалицей, кузнечиками да грызунами, коих изредка удавалось поймать в траве или вытащить из нор, они отъелись, набрали живого веса. Вкупе с физическими нагрузками еда пошла им впрок. Руки и ноги налились силой, особенно у Афанасия, который строением и рельефом тела стал напоминать греческого атлета. Последствия нанесенной проклятым Мигелем раны, кажется, перестали беспокоить совсем.

Похорошел и мулла. Подобрался вислый зад, развернулись плечи, в осанке появилась несвойственная ему раньше горделивость. Если б не лохмотья, могли б напоминать странствующих атлетов.

Они вышли на нужную дорожку и двинулись по ней, жмурясь от солнца, казавшегося нестерпимо ярким после царившего в лесу полумрака. Дойдя до проезжего тракта, свернули на него и влились в поток людей, идущих в город.

Обычно к большим городам тянулось много всякого люда. Купцы с заморскими диковинами, ремесленники с нехитрыми изделиями, циркачи и акробаты в надежде заработать копейку, нищие, собирающиеся разбогатеть, богачи, собирающиеся спустить в тавернах последнее. Шумная, говорливая толпа.