Булатный перстень

Михайлов был сердит — он не желал еще раз встречаться с Александрой, а встреча была неминуема. Однако, когда Новиков, уловивший его недовольство, предложил сделать иначе: Михайлова доставить по дороге в его жилище на Васильевском острове, чтобы девочки наконец увидели отца, а самому с Ефимкой ехать за госпожой Денисовой, в капитане второго ранга вскипело упрямство.

— Успею с ними повидаться, когда нога заживет, — буркнул он. — Тебя одного отпускать — ты там по простоте своей чего натворишь! Елагина изобразишь с кривой рожей, да ему же эту рожу и подаришь, я тебя знаю!

— Сходи, брат Ефимка, поищи извозчика, — не желая продолжать перепалку, сказал Новиков. — Сейчас, благословясь, к Ржевскому съездим, а оттуда — на Елагин.

Но извозчик нашелся не сразу, и Михайлов, чтобы скрасить ожидание, позволил себе-таки стакан красного вина — как клялся трактирщик, неподдельного бордо, прямиком из Парижа. Но кислятина оказалась первостатейная!

Потом Михайлов еще придумал, как оттянуть путешествие на остров. Он вспомнил, что нужно поменять повязку на ноге. И, когда явился старенький извозчик, все поехали к Колокольцевым, прикладывать к заживающей язве новый мешочек с торфяным мхом.

Новиков, предвидя, что на острове придется задержаться, попросил несколько таких мешочков и сунул их в карман, кроме того взял на всякий случай скрученные льняные бинты. А потом пошел в детскую — только его и видели. Зато слышали издали хохот и прыготню мальчиков, с которыми он затеял какие-то буйные игры.

Михайлов, обычно фыркавший, когда Новиков произносил «детки», на сей раз был, кажется, доволен. А если бы совершилось чудо — Нева вдруг вышла из берегов, или снег в июле выпал аршинным слоем, он бы вздохнул с облегчением: есть формальный повод не ехать на Елагин и не вызволять оттуда взбесившуюся госпожу Денисову.

Иные чувства испытывал Родька. Он горел, пылал, стремился на Елагин остров, то и дело спрашивал, который час, и выкрикивал всякие загадочные слова, от которых мать хваталась за сердце: поминал всуе сенаторский приказ, дело государственной важности, превеликую опасность для России и некоторых знатных особ, для кого уже готова казематка в Петропавловской крепости.

Наконец Новиков появился — взъерошенный и довольный. Можно было отправляться на остров.

— Господин Михайлов, нельзя ли, чтобы он не ехал с вами? — жалобно спросила госпожа Колокольцева.

— Ничего с ним не случится, мы лишь заберем с острова кое-кого и тут же назад, — пообещал Михайлов.

Выполняя наказ Ржевского, заехали к нему на Итальянскую.

Глафира Ивановна вышла к гостям, приняла их в гостиной и сказала, что супруг никаких записочек не присылал. И даже более того — его уже искали по делам, а он исчез, как сквозь землю провалился, с экипажем вместе, а ей самой он надобен — отвезти дочку Машеньку в обувные лавки.

Машенька была тут же — светловолосая тоненькая десятилетняя девочка, державшаяся очень прямо.

— Тогда, сударыня, благоволите ему передать, что мы отправляемся на Елагин остров, — сказал Михайлов, собираясь откланяться, но тут из сеней донесся громкий, невнятный и яростный голос.

— Что там стряслось? — удивилась госпожа Ржевская. — Маша, выгляни, узнай.

Девочка поспешила в сени, но вернулась не одна, а со старым лакеем Савелием.

— Там, барыня, гость из бешеного дома, — сказал Савелий. — Он, сдается, уже как-то приходил к барину. Шумит, барина домогается, а сам — босой.

— Назвался?

— Врет, будто мичман Ерофеев, да какой же он мичман?..

— Ероха! — воскликнул Михайлов. — Сыскался! Сударыня, вам на этого пропойцу глядеть нечего, я сам к нему выйду.

— Мы тоже, — сказали Новиков и Ефимка.

А Родька, уже слыхавший от Усова о приключениях со странным выпивохой, без лишних слов побежал в сени.

Ероха стоял у самых дверей, простоволосый, действительно босой — решил не тратить времени на торговые операции, во влажной рубахе и портах.

— Ну, здравствуй, — сказал ему Новиков. — Без стакана сможешь про свои подвиги поведать? Или не справишься?

— Да он, поди, с самого утра не пил, — заметил Михайлов. — Глянь, как отчаянно смотрит. Ну, пора бы и оскоромиться.

— Шутить потом будем, а сейчас я должен видеть сенатора Ржевского, — отрубил Ероха. — Он мне поручение дал, я должен отчитаться. Нерецкий в опасности. Опасность такая, что его держат в подземной тюрьме и хотят казнить. Но это еще не все. Госпожа Денисова там с ним…

— В тюрьме? — изумился Новиков.

— Нет, возле. С ней два лакея и пистолеты. Ежели там что начнется — она вмешается. А на остров съезжаются какие-то господа. Она… она и его не спасет, и себя загубит! — выкрикнул Ероха. — Она умоляет господина Ржевского прислать подмогу!

— Не беспокойся, брат Ероха, мы как раз на Елагин сейчас собирались и имеем письмо от сенатора к хозяину, — утешил Новиков. — Уж госпожу Денисову мы оттуда вытащим.

— Но Нерецкий?.. Она без него не уйдет! Она… она — такая!

Уж какой загадочный смысл вкладывал Ероха в это слово — он один и знал. Каждый понял по-своему.