Булавин (СИ, ч.1-2)

  По всем негласным правилам, сейчас я должен был носиться по дворцу и хватать все, что под руку попадется. Однако я решил не торопиться. Мои помощники, Василий Борисов и Сергей Рубцов, пока справлялись без меня, и этим полностью свою четверную долю отрабатывали. Поэтому я решил сделать себе небольшой отдых, присел на табуретку в тени раскидистой чинары и занялся чисткой шашки, а пока снимал с нее корку запекшейся крови и долы прочищал, делал выводы из того, что сегодня произошло.

  Что мы имеем? Порт и город взяты, и потери у всех разные. У меня шесть человек безвозвратных, хотя отряд самый маленький и он все время находился на острие удара. У Нечоса погибло двадцать три человека и девять тяжелых, много потерял, но это можно списать на случайность, на гулямов, которые проводили турнир для своих хозяев, заметили нас, приняли бой и прикрыли бегство вельмож. У Старченки тридцать шесть мертвецов и двадцать пять тяжелых, а все из-за глупости, жадности и неорганизованности, которые могли повлечь за собой поражение.

  Какие выводы придется сделать после сегодняшнего дня? Их много, но основные просты. Первое, с разбойниками дел иметь нельзя, это я и раньше знал, но в этот раз меня Харько убедил вместе с Гаврюшей пойти. И хотя сам Старченка хороший боец и нормальный командир, контингент бойцов в его отряде дрянь, бунтари, привыкшие боярские усадьбы жечь и, на мой взгляд, они просто обуза. Второе, персы вояки неплохие, но неорганизованные. Третье, сегодня мы соберем добычу, и при дележке может выйти некрасивая ситуация, так что придется подготовиться самому и казакам своим инструкцию дать. Четвертое, мои ватажники-отважники показали себя достойно, ни один не струсил и за спинами товарищей не отсиживался. Вот такие дела и такие мысли после боя.

  - Дзан-гг! - со звоном, на втором этаже дворца было выбито стекло, и в проеме появилась растрепанная голова Ивана Черкеса.

  - Чего все ломаешь!? - окликнул я односума.

  - А зачем что-то беречь, Никифор? Все равно, когда будем уходить, добро басурманское подожжем.

  - И то верно.

  Согласившись с Иваном, я хотел еще минут десять посидеть, но он сказал:

  - Мы тут казну городскую нашли, и Борисов тебя зовет.

  - Ничего не трогали?

  - Нет, все как ты велел. Тут мешки опечатанные, а в них монеты.

  - Сейчас подойду.

  Я встал с табуретки и еще раз обтер шашку чистой ветошью, которая оказалась дорогой шелковой шалью. Затем, подкинул ее и подставил клинок, а когда шаль распалась на две части, я удовлетворенно ухмыльнулся, и отправился во дворец. Казна такое дело, что глаз да глаз нужен, и пока шел, вызвал на дележку Нечоса и Старченку, это значит, дабы атаманы видели нетронутые печати и невскрытые мешки, и не говорили потом, что их кто-то обманул.

Персия. Исфахан. 20.09.1709.

  Повелитель огромнейшей империи Сефевидов шах Солтан Хусейн Первый пятидесятитрехлетний рыхлый мужчина завернутый в несколько халатов с огромной чалмой на голове, сидел в тронном зале своего дворца и смотрел на двух людей стоящих перед ним. И как это всегда случалось, когда эти люди, его духовный наставник Махаммад Бакир Маджлиси и тетя Марьям Бегум, были рядом, он думал о трех вещах. Во-первых, шах желал покинуть казавшееся ему душным помещение и выйти в сад. Во вторых, выпить сладкого заморского вина и забыться. А в третьих, после принятия внутрь горячительного напитка, вызвать к себе самых прекрасных наложниц гарема и насладиться жаром их бедер.

   "О, Аллах, - подумал шах, - ведь я не хотел быть правителем, но стал им. Зачем? Ведь был мой младший брат Аббас, который гораздо умней и способней меня. И если такова твоя воля, что я стал исполнителем твоих планов на этой благословенной земле, то почему никто не желает выполнить мой приказ и оставить меня в покое?"

  Взгляд Солтан Хуссейна снова сосредоточился на проповеднике и на тетке, которые вели между собой давний спор. Священнослужитель требовал продолжить борьбу с суфитами, алкоголиками и курильщиками опиума. Кроме того, он утверждал, что не будет в государстве мира и спокойствия, пока в нем существуют сунниты, евреи, христиане и зороастрийцы. Всех жителей империи необходимо сделать шиитами или уничтожить, так говорил Махаммад Бакир Маджлиси, и шах ему верил.