Булавки и бабочки

–Мальчик, а ну давай обратно в кровать! Тебе нельзя вставать. Это же реанимация!

–Я пить хочу, – дерзко ответил Максим, и закрыл кран, только когда напился. Он стоял перед ними накинув простыню, и завернув ее наподобие римской тоги. Обуви не было, поэтому пришлось стоять на холодном линолеуме.

–Теперь бы поесть чего, – заявил он врачу и медсестре, которые готовы были уже силой уложить его на больничную койку.

–Ложись немедленно! – врач взяла себя в руки и попыталась подтолкнуть Максима к его больничной кровати, но он стал сопротивляться:

–Нет, сначала поесть хочу! И где мой брат? – после Междумирья он ничего не боялся, тем более каких-то врачей.

–Хорошо, поесть мы тебе принесем. Не знаю что там у нас есть полегче, но только ложись обратно в постель, – верещала врач, видимо такие строптивые пациенты ей раньше не попадались. А медсестра подталкивала упиравшегося Максима к его кровати. Максиму повезло, день только начинался, было утро и врач решила снять с себя всякую ответственность, позвонив профессору, заведующего реанимационным отделением. Максим тем временем за столом дежурного врача уминал пшенную кашу и бутерброд с маслом, запивая их чаем. Позавтракав он заявил, что теперь может отправится обратно в палату, но с одним условием – его брату должны сказать, что он очнулся. Дежурная врач заверила его что все сделает, и Максим придя в палату лег в свою кровать. Он решил, что успеет еще вздремнуть, слабость не прошла окончательно, но в реанимацию буквально ворвались несколько врачей, среди которых был его двоюродный брат, возглавляемые профессором, строгим человеком похожим больше не чиновника чем на врача.

–Так мальчик, и как ты себя чувствуешь? Ты вроде ведь в коме был? Знаешь что это такое? – без обиняков начал задавать вопросы профессор.

–Не знаю, – соврал Максим, – я к двоюродному брату пришел, да вот же он, – показал он на Сергея, – а потом меня покачнуло, слабость навалилась и стало темно. Это все что помню. А очнулся – здесь, под простыней. Пить жутко хотелось, вот я к крану и пошел, извините конечно, пришлось эти штуки вырвать, а то они мешали. Потом есть захотелось, – начал сбивчиво объяснять он.

–М-да, интересный случай, – прокомментировал профессор его слова, – после такой глубокой комы, как у тебя обычно сразу полная ремиссия не наступает, то есть я хотел сказать – не приходят в себя полностью. А здесь полное восстановление всех функций. Просто парадокс какой-то.

–А может Владимир Николаевич, и не было никакой глубокой комы, – осторожно подал голос Сергей, – длительная потеря сознания или летаргический сон.

–Приборы, Сергей Владимирович, не врут, – наставительно произнес профессор, – поднимите из истории болезни энцефалограмму мозга. Налицо глубокая кома. Причем без всяких видимых причин. И вот теперь здрасте – словно и не было ничего, – одна из молоденьких врачей побежала куда-то из палаты.

–А сколько я без сознания пробыл? – вспомнил свой вопрос Максим.

–Ты к нам поступил чуть меньше двух недель назад, – ответила врач из реанимации, – вернее двенадцать дней.

«Ого, – подумал Максим, – а в Междумирье мне показалось что прошло дня два, может три, не больше. Вот для чего еще нужны были Часы Истинного времени, меня ведь предупреждали, что там есть места, в которых время течет иначе, чем здесь. А я дурак, не догадался проверить».

–Что ты сейчас чувствуешь? – оторвал его от размышлений профессор, тон Максиму не понравился, казалось его допрашивают.

–Спать хочу, устал я, – пробормотал он.

–Голова не болит? Что-нибудь вообще болит? – спросил один из врачей.

–Ничего, просто спать хочется, – ответил Максим, очень желая чтобы его побыстрей оставили в покое. Но от него не отстали. Принесли историю болезни, которую, быстро пролистав, профессор тыкая пальцем в распечатку сигналов работы мозга повторял:

–А это что?! Не я ведь придумал.

–Ну приборы тоже могут ошибаться, – Сергей осторожно спорил с профессором, изредка поглядывая на Максима, – или оператор…

–Вот только на меня не надо валить, я все правильно делала, не первый год работаю, – возмутилась пожилая тетка.

–Я спать хочу, – с расстановкой произнес Максим, глаза у него действительно начали сами собой закрываться.

–Хорошо, коллеги, пойдемте в ординаторскую и все обсудим, – предложил профессор и все, вслед за ним, вышли из палаты, наконец оставив Максима одного. Максим провел рукой по груди, медальон Правителя был невидим и почти невесомым, но он все равно почувствовал его. «Так, сейчас немного подремлю, а потом когда пройдет эта слабость, надо узнать что с Настей», – подумал он, закрыл глаза и мгновенно уснул.

Проснулся он только вечером. Слабость исчезла окончательно, и поужинав Максим с радостью узнал, что его переводят в обычное отделение для выздоравливающих. Приходил Сергей, но Максим сказал, что ничего не помнит и попросил мобильник. Он позвонил Сашке. Одноклассник приятно удивился:

–Привет Макс, а ты я слышал тоже – того, на тот свет чуть не загремел. Классная твоим родителям звонила. А потом проболталась, когда ее наши спрашивать начали.