Бульдог Драммонд (следствие ведет Хью Драммонд)

– Нет, Питер, не в этот раз. Мы противостоим большой силе; и если ты хочешь в это ввязаться, тебе хватит приключений на пятую точку на сто жизней вперед. Но на этот раз никакого шоу – все должно быть тихо, но эффективно!

Даррелл поднялся.

– Ну и ладно. Посмотрим на этих людей и покажем себя.

– Не сегодня, – сообщил Хью. – На сегодня у меня аншлаг.

Как только Даррелл вышел, Драммонд вызвал Джеймса.

– Сегодня, Джеймс, вы и госпожа Денни уедете отсюда и поедете в Паддингтон. Выйдите через парадную дверь, и если за вами будет «хвост», а он будет, делайте равнодушный вид, как ни в чем не бывало. Добравшись до вокзала, возьмите билет в Челтнхем, попрощайтесь с супругой страстным тоном и умоляйте ее не опаздывать на следующий поезд на этот волшебный курорт. Вы можете даже говорить пренебрежительно о ее больной тете в Вестбурне, которая одна препятствует тому, чтобы ваша замечательная жена сопровождала вас. Затем, Джеймс, садитесь на поезд до Челтнхема и поезжайте туда. Вы проведете там пару дней, не забывая, что вы – женатый человек, даже если пойдете в кино. Потом возвращайтесь и ждите распоряжений. Ясно?

– Да, сэр! – Джеймс щелкнул каблуками.

– А пока… Ваша жена… У нее есть сестра или еще родня где-нибудь поблизости?

– Парализованный кузен в Камберуэлле, сэр!

– Великолепно. Она навестит больного кузена – если она может переносить его, – и затем она должна поехать на метро в Илинг, где она возьмет билет в Горинг. Я не думаю, что у кого-то хватит терпения следить за ней все это время. А в Горинге пусть она ждет сразу двух гостей. – Он сделал паузу и зажег сигарету. – Вот так. Как я сказал вам только что, игра началась. Теперь просто повторите то, что я сказал вам.

Он выслушал, как его слуга пересказал инструкцию, и кивнул одобрительно.

– А есть болваны, которые говорят, что армия отшибает мозги! – пробормотал он. – Четыре года назад не смог бы рассказать и пару слов, ничего не напутав!

Он отпустил Денни и сел за стол. Сначала он достал загадочный обрывок листа бумаги из кармана и поместил его в конверт, запечатал его тщательно. Потом он поместил его в другой конверт, с сопроводительным письмом в банк, прося их сохранить вложение в целости.

Затем он взял лист почтовой бумаги и, напрягая все свое остроумие, принялся сочинять документ, который заставлял его ухмыляться. Это свое сочинение, которое он также приложил в запечатанном конверте, он снова адресовал своему банку. Наконец, он запечатал что-то, разместил в кармане.

В течение следующих двух часов он, по-видимому, нашел, что ничего нет лучше, чем съесть отлично жаренную отбивную, приготовленную госпожой Денни, в компании гостя, кое-как управляющегося с пудингом. Затем, с отъездом Денни в Паддингтон, который совпал с возвращением Питера Даррелла, на Хэлф-Мун-стрит закипела деятельность. Но протекала она в пределах дома, на улицу не выплескиваясь. Джентльмен, за которым приставили следить наблюдателя, не появлялся. Его приятель последовал за Денни в Паддингтон. Драммонд не выходил, наблюдатель начинал скучать.

Приблизительно в 16:30 наблюдатель отметил, что кто-то покинул дом. Но это был только великолепно одетый молодой человек, хлыщ, назвавшийся Дарреллом.

Солнце клонилось к закату, и тени удлинялись, когда подъехало такси. Наблюдатель подобрался ближе и остановился со слабой улыбкой, поскольку увидел, что двое мужчин вышли из машины. Первый был безупречным Дарреллом. Другой был незнакомец, и оба были, очевидно, пьяны в стельку.

– Прикинь, дружище! – медленно проговорил Даррелл. – Все уже качается и плывет…

Его спутник икнул согласно и прислонился к стене.

– Ага, – согласился он. – Это все юность. А потом только прах и пепел…

Шатаясь, они стали подниматься по лестнице, напевая что-то пьяными голосами. Мелодия их песнопения доносилась через окна и после того, как закрылась дверь.

Десять минут спустя наблюдателя сменили. Это было долгожданное облегчение: другой человек просто прошел мимо него. И с тех пор не происходило ничего интересного. Наблюдателю и в голову бы не пришло, что пьяные песни распевает один сидящий на стуле джентльмен, а Даррел и его приятель мирно сидят рядом. Трезвые.

Деятельность на Хэлф-Мун-стрит продолжалась внутри дома, а потом на дом опустилась тьма, и пришла тишина. Прошли десять часов, одиннадцать – все было тихо. Только в одиннадцать тридцать тихий звук заставил Драммонда напрячься. Звук донесся из кухни – и это был звук, которого он ждал.

Он быстро прошел в комнату, где неподвижно лежал больной. Там он включил маленькую настольную лампу, и с тарелкой манной каши в руке он повернулся к лежащему.

– Хирэм К. Поттс, – сказал он низким, внушительным тоном, – сядьте и возьмите тарелку с кашей. Вам нужно поесть. Я знаю, что это противно, но доктор сказал никакого алкоголя и почти никакого мяса.

В тишине, которая последовала, послышался скрип снаружи, и он снова стал пытаться накормить больного. – Манка, Хирэм, манка. Вкусная кашка. Поешьте, Поттс.