Бульдог. В начале пути

Сначала нужно крепко на ноги встать. Хватит, повеселился. Петергоф, он все больше к праздности и веселью располагает. А ему нынче работать нужно много, и в первую голову над собой. Как оказалось, праздного да глупого государя очень даже легко можно под себя подмять, сколько ни пыжься и ни бей себя в грудь, утверждая, что ты самый настоящий император. Вот и подмяли малолетнего да глупого. Так подмяли, что и вспоминать не хочется…

Кто высоко возносится, тому и падать больно, а бывает и так, что насмерть расшибешься. Не минула чаша сия и Долгоруковых. Ушаков проделал все просто виртуозно. Как и ожидалось, едва прознав о подложном тестаменте, Голицыны тут же откололись от Долгоруковых. Несмотря на приверженность Дмитрия Михайловича идее установления в России дворянской республики, он все же всячески поддержал борьбу с заговорщиками. Что, впрочем, не спасло его лично от последующей опалы. Молодой Петр посчитал, что подобные взгляды не могут пойти на пользу государству, так как исходили от лица, облеченного властью, и грозили империи ненужными потрясениями.

С Долгоруковыми обошлись жестко. Семьи были сосланы в принадлежащие им дальние уделы. Василий Лукич, вдохновитель заговора, Алексей Григорьевич и Иван были казнены. Василий Владимирович был отправлен в опалу в свое имение, без права покидать оное до особого распоряжения. Родственники, выдвинутые на различные должности, пока делами заправлял верховный тайный совет, были уволены от службы. В итоге их также выслали в принадлежащие им имения.

Верховный тайный совет был распущен, и при вернувшемся на прежнюю должность Ягужинском вновь силу взял Правительствующий сенат. Петр не забыл и об Остермане, ставшем при нем тайным советником. С одной стороны, умен и изворотлив, с другой – нужен был противовес генерал-прокурору. В том, что этот немец будет верно служить императору, являясь опорой, Петр не сомневался, как не сомневался и в том, что, если даст слабину и пойдет на поводу у Андрея Ивановича, тот не упустит своего шанса.

Немало времени было потрачено, чтобы хоть как-то разобрать то, что успели наворотить верховники, а по сути Долгоруковы, пока император был фактически под их контролем. Отменили указы, на которых стояла подпись Ивана Долгорукова, это ему также ставилось в вину.

Правда, Петру было совестно, так как те указы Иван подписывал с его попустительства и даже дозволения. Но с другой стороны, думай, что творишь, тем более уговорить Петра подмахнуть указы Ивану не составляло труда. А потом, навредить Ивану это уже никак не могло, его судьбу предопределила одна-единственная подпись. Все остальное было сделано только для того, чтобы иметь основание для признания указов недействительными. Кстати, таковыми были признаны и часть тех, что подписал сам Петр, хотя об этом и знали лишь трое – Остерман, Ягужинский и Ушаков.

Покончив с заговором, Петр совершил поездку по мануфактурам и заводам. Странное и небывалое доселе дело. Остерман не мог нарадоваться на своего воспитанника. Да и другие, кому судьба России не безразлична, с надеждой взирали на императора. Впрочем, нашлись и те, кто взирал на пока еще неказистые шаги молодого императора с опаской. И что самое примечательное – также пребывая в тревоге за судьбу отечества.

Петр не чинясь обходил цеха, старался вникнуть в процесс производства. Ввергая в ступор окружающих и поражаясь сам себе, дотошно задавал вопросы. Он и сам не знал, отчего в нем вдруг проснулось желание узнать все досконально. А главное, данное занятие ему показалось столь же интересным и волнительным, как и… охота.

Иным и не объяснить то, что он объехал все предприятия, расположенные вокруг Санкт-Петербурга. И это несмотря на сырую погоду и распутицу, когда передвигаться можно было только верхом, да и то не без труда. Впрочем, о привычности юноши к бивачной жизни уже говорилось, и не раз.

Наведался Петр и в Мануфактур-коллегию. Он ничуть не стеснялся задавать вопросы и не поленился ознакомиться с целым ворохом документов, стараясь охватить целостность картины промышленного производства империи. Не надеясь на память, выписывал фамилии наиболее выделившихся промышленников. Расспрашивал о перспективах развития тех или иных отраслей, о наличии сырья, потребного для роста производства, и только ли в нем дело. Словом, вникал во все, до чего только мог дотянуться, к своему собственному удивлению находя это увлекательным.

Так, в делах и заботах, перемежаемых учебой, и пролетело время. Оглянуться не успел, а на дворе уже конец мая. Столица мало-помалу строилась, количество жителей увеличивалось. Все больше народу прогуливается по набережной у Зимнего дворца, постепенно становится более шумно. В этой ситуации все же летняя резиденция куда более предпочтительна, так как дает некое уединение. Опять же просторный парк с прохладой его аллей.