Булгаков

Вслед за Львом Николаевичем Толстым (1828-1910) Булгаков в "Белой гвардии" использовал символ звездного неба в качестве контрапункта категорического морального императива, данного Богом внутреннего нравственного закона. В "Мастере и Маргарите" Воланд напоминает Михаилу Александровичу Берлиозу и Ивану Бездомному о выдвинутом К. нравственном доказательстве бытия Бога, которое Берлиоз тотчас признает неубедительным. Поэтому сатана вынужден предъявить ему свое доказательство "от противного", дабы заставить литераторов убедиться в существовании дьявола, а через это поверить и в Бога. В первой редакции "Мастера и Маргариты", создававшейся в 1929-1930 гг., "доказательство Воланда" называлось шестым, следовательно, доказательство К. считалось пятым. Сведения о доказательствах бытия Божьего Булгаков взял из статьи П. Васильева "Бог" Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, где утверждалось, что нравственное доказательство К. стало пятым по общему счету в дополнение к четырем ранее существовавшим: историческому, космологическому, телеологическому и онтологическому. Именно из этой статьи в окончательном тексте романа черпал аргументы Берлиоз в споре с Воландом, почти дословно цитируя, что "Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством". Очевидно, в процессе дальнейшей работы над "Мастером и Маргаритой" писатель обратился к тексту трактата "Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога" и выяснил, что, кроме четырех названных выше, К. опроверг еще одно, пятое по общему счету, доказательство - логическое. Таким образом, в последней редакции романа доказательство К. закономерно стало шестым, а доказательство Воланда - седьмым.

Из других произведений К. наиболее тесные параллели в тексте "Мастера и Маргариты" можно найти с трактатом "Конец всего сущего". Здесь К. утверждал: "Есть такое выражение - им пользуются по преимуществу набожные люди, которые говорят об умирающем, что он отходит из времени в вечность.

Это выражение теряет смысл, если под вечностью понимать бесконечное время; в этом случае человек никогда не покидал бы пределы времени, а лишь переходил бы из одного времени в другое. Следовательно, в виду надо иметь конец всякого времени, притом, что продолжительность существования человека будет непрерывной, но эта продолжительность (если рассматривать бытие человека как величину) мыслится как совершенно несравнимая со временем величина (duratio noumenon), и мы можем иметь о ней только негативное понятие. Такая мысль содержит в себе нечто устрашающее, приближая нас к краю бездны, откуда для того, кто погрузится в нее, нет возврата... и вместе с тем она притягивает нас, ибо мы не в силах отвести от нее своего испуганного взгляда... Она чудовищно возвышенна; частично вследствие окутывающей ее мглы, в которой сила воображения действует сильнее, чем при свете дня. Наконец, удивительным образом она сплетена и с обыденным человеческим разумом, поэтому в том или ином виде во все времена ее можно встретить у всех народов, вступающих на стезю размышления".