Булгаков

Варенька была в ужасе от их жизни. Большую часть суток они проводили в кровати, раздетые, хлопая друг друга пониже спины и приговаривая: "Чья это жопочка?" Когда же Михаил был одет и уходил из дому, он говорил Вареньке: "Люба - это мой крест", - и горько при этом вздыхал".

Б. помогала мужу в работе над пьесой о Мольере, переводя с французского, которым свободно владела, многочисленные источники. Она же, по ее устным воспоминаниям, подсказала будто бы ввести в будущий роман "Мастер и Маргарита" образ главной героини, чтобы несколько сократить перевес мужских персонажей в этом произведении. В феврале 1929 г. Булгаков познакомился с подругой Б. Е.С.Шиловской, с которой у него завязался роман. В октябре 1932 г. она стала третьей женой писателя (см.: Е.С.Булгакова). Развод Б. с Булгаковым произошел 3 октября 1932 г. Некоторое время он еще продолжал встречаться со своей второй женой, периодически оказывая ей материальную помощь. 20 октября 1932 г. состоялся разговор Б. с Булгаковым, зафиксированный Любовью Евгеньевной на обороте булгаковской записки, озаглавленной ей как "последняя записка в общем доме". Там говорилось:

"Чиша! Не волнуйся ты так: поверь мне, что всем сердцем я с твоими заботами и болью. Ты - не одинокий человек. Больше ничего не умею сказать. И звери тоже. М. Приду, если не будешь спать, поговорить с тобой". Разговор, в изложении Б., произошел следующим образом: "Мы поговорили. Боже мой! Какой же был разговор. Бедный мальчик... Но я все поняла. Слезы лились между его пальцев (Лицо загородил руками)". Булгаков снял Б. комнату в другом месте и отстроил ей помещение в том же доме (Б. Пироговская, 35), где они до этого жили. В новую комнату на Б. Пироговской Б. въехала 24 сентября 1933 г.

В 1930 г. Б. пыталась устроиться редактором в редакцию "Технической энциклопедии", однако после месячного испытательного срока не была пропущена отделом кадров как бывшая дворянка. С 1933 г. Б. работала редактором в редакции "ЖЗЛ", потом в редакции "Исторические романы" "Жургаза" (в 1938 г. эту редакцию перевели в Гослитиздат). После 1945 г. Б. была научным редактором по транскрипции в издательстве Большой Советской Энциклопедии, а с конца 40-х годов - редактором в "Литературной газете", сотрудничала и с журналом "Огонек". В 1928-1930 гг. Б. держала корректуру собрания сочинений Викентия Вересаева (Смидовича) (1867-1945), а с 1936 г. сделалась литературным секретарем Е. В. Тарле. Б. скончалась 27 января 1987 г. в Москве и похоронена на Ваганьковском кладбище.

Многие детали из мемуаров Б. "У чужого порога" отразились в булгаковских произведениях. Нищая жизнь русской эмиграции в Константинополе, мрачный константинопольский базар запечатлены в пьесе "Бег". По воспоминаниям Б.: "...Большой базар" - "Гран-базар" - "Капалы Чарши" в Константинополе... поражал своей какой-то затаенной тишиной и пустынностью. Из темных нор на свет вытащены и разложены предлагаемые товары: куски шелка, медные кофейники, четки, безделушки из бронзы. Не могу отделаться от мысли, что все декорация для отвода глаз, а настоящие и не светлые дела творятся в черных норах. Ощущение такое, что если туда попадешь, то уж и не вырвешься". В "Беге" на этом базаре торгует резиновыми чертями генерал Чарнота, который не в силах покинуть Константинополь в финале пьесы. В Париже Б. одно время танцевала в балетной труппе знаменитого мюзик-холла "Фоли-Бержер". Она, в частности, описывает в своей книге "У чужого порога" статисток Большого парижского ревю в этом мюзик-холле: "Просто - толпа и "ню" - обнаженные. Вся тяжесть ложится на последних. Они переодеваются (скорее - раздеваются) раз по десять-пятнадцать за вечер и присутствуют на сцене в течение всего спектакля. Они - декоративная оправа всего ревю". Вероятно, воспоминания Б. повлияли на замысел Великого бала у сатаны, где присутствует толпа обнаженных женщин вместе с одетыми мужчинами. Не исключено, что некоторые черты образа Маргариты на этом балу были подсказаны рассказом Б. о ее последней репетиции в "Фоли-Бержер": "В картине "Ночь на колокольне Нотр-Дам" участвовала вся труппа. По углам таинственно вырисовывались Химеры. Зловещий горбатый монах в сутане стоял над громадным колоколом, простирая руки над вырывающимся из-под его ног пламенем. Из пламени медленно поднималась фигура лежащей женщины. Черный бархат скрадывал железную подпорку, и казалось, что женщина плывет в воздухе (не отсюда ли полет нагой Маргариты в ночном небе? - Б.С.). На колоколе, привязанная гирляндами цветов, висела совершенно обнаженная девушка. В полутьме мерцало ее прекрасное тело, казавшееся неживым. Голова, в потоке темных волос, была безжизненно запрокинута.

Под звуки глазуновской "Вакханалии" оживали химеры. Ведьмы хороводом проносились вокруг монаха. Вдруг одна из них крикнула: "Она умерла!" и остановилась. Произошло смятение. Задние наскочили на передних.

- Где? Кто? - Оркестр продолжал играть. - О! Умерла!

- Тихо! - крикнул режиссер. - Без паники!