Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера»

«Сама Елизавета Михайловна учредила, оборудовала, всю войну содержала большой полевой госпиталь и безотлучно работала в нем старшей операционной сестрой милосердия. Деньги на это она по поручению мужа выручила, продав их Орловское имение, которое в свое время за образцовое ведение сельского хозяйства было удостоено большой бронзовой медали Всемирной выставки в Париже».

Начав с уроков французского языка, Елизавета Михайловна стала бонной юного Жени Пастернака. Борис Леонидович был чрезвычайно благодарен ей за воспитание наследника — в пору трудного расставания с первой женой такая забота была очень кстати. Особенно если учесть настойчивые жалобы отвергнутой Евгении: «Я не могу одна растить Женю». В 1934 году он подарил Елизавете Михайловне сборник стихов «Второе рождение» с такой надписью:

«Дорогой Елизавете Михайловне от крепко любящего ее Б. П…. Когда я напишу что-нибудь стоящее, настоящую человеческую книгу (и — не стишки какие-нибудь!), я попрошу у Вас позволенья посвятить ее Вам… Моего долга Вам не измерить, Вы это сами знаете, но не в этом дело, это бы меня не мучило. Грустнее то, что никакими словами мне не дать Вам понятья о моей признательности…»

Вероятно, ко времени написания «Доктора Живаго» Елизаветы Михайловны уже не было в живых — так или иначе, но обошлось без обещанного поэтом посвящения. А все-таки жаль, что Борис Пастернак не написал в память о Елизавете Михайловне стихи. Не сомневаюсь, будь он знаком с княгиней Кирой Алексеевной, наверняка посвятил бы ей букет сонетов или же поэму. Но это все из области предположений и догадок, поскольку в 1930-х годах княгиня была уже не молода, а у Бориса Леонидовича было другое увлечение — Зинаида Николаевна, в недавнем прошлом супруга пианиста Генриха Нейгауза. Реальность же заставляет нас делать выводы, весьма далекие и от поэзии, и от поэтов.

Воистину странен этот мир, и несть числа происходящим в нем неожиданным превращениям, когда княжна становится кем-то вроде гувернантки, а умные, образованные люди умирают на чужбине, не разобравшись толком, почему все так случилось с их страной.

И снова обратимся к воспоминаниям Михаила Стаховича-младшего:

«Управлять массами можно, только организовав их и доведя организацию постепенно до центра, как сложнейший механизм морских заокеанских гигантов до пуговки на капитанском мостике… Неорганизованная масса в 180 миллионов, как и всякая масса, впрочем, может подчиняться только двум выражениям власти: или полиции, или анархии…»

Что это — манифест в пользу принятия однопартийной системы? Вместо полиции — партийная дисциплина? Спешу вас успокоить — скорее всего, речь идет о самоуправлении. Однако сомнения остаются — все дело в том, как этот тезис понимать. Боюсь, что разные люди его поймут по-разному, а что может быть потом — нам ли с вами этого не знать?

И все же самый главный вопрос для аграрной страны — это вопрос о земле. Вот соображения Стаховича на сей счет:

«Я стою не только за то, чтобы земельная площадь крестьянского землевладения была увеличена, но, помня о необходимости подъема культуры, чтобы эту землю крестьяне получили бы в свою собственность… Непременно в собственность, а не во временное пользование, потому что в мире мы не знаем иного, более сильного двигателя культуры, чем собственность».