Булгаковиада

Лагранж, не занятый в спектакле, сидит в уборной, погруженный в думу. Он в темном плаще. Он молод, красив и важен. Фонарь на его лицо бросает таинственный свет.

«Молод и красив» – не совсем про Данилова, но «важен» – да, про него.

Небольшое брюшко, пингвинья походочка, любовь к фотографии, курительная трубка, которую вырезал сам…

Опасная болезнь налетела внезапно, и хлопотать за «Лагранжа» взялся «Король». Басилашвили, как депутат Съезда народных депутатов, оказался близок к Ельцину…

– К нему можно было свободно войти в кабинет, – сказал Олег как о чуде. – Я пришел и говорю: «Борис Николаевич, нужны деньги на лечение артиста Данилова, десять тысяч долларов». Он говорит: «Хорошо. У меня издается книга в Англии… Где он лечится?» – «В Америке, в Бостонской больнице». – «Я мог бы вам дать сейчас, но вас ограбят на таможне. Узнайте номер счета больницы, я переведу деньги прямо туда…» У него было какое-то чутье… Он понимал, что люди искусства хотят чего-то не для себя… «Конечно, Олег Валерьянович, Россия должна возрождаться своей культурой…» Он трижды требовал от меня стать министром культуры, я трижды отказался… К нему можно было ходить, это был такой человек… Глыба… Луспекаевский характер… Одержимый и слабый…

– Тебе бы теперь Людовика сыграть! – сказал Р. – А может быть, Мольера…

Пока Булгаков ждал, как решится судьба спектакля в Ленинграде, на Фонтанке, 65, происходило вот что.

ЦГАЛИ, ф. 268, оп. 1, дело 59, лист 3.

Протокол № 8 [28]

Засед. реп. – произв. сектора ХПС ГБДТ от 5/XI-1931 г.

Присутствовали: тт. Чесноков, Стрельцова, Бернер [М.А.] , Панов [А.А.] , Гринкова [С.П.] , Хорошилов, Треплев, Федоров [В.Ф., режиссер] , Колбановская, Мальцева, Трескунов, Марголина, Зельцер, Шостак, Костромин, Шапиро, Горенбург, Шубин, Тверской [К.К.] , Белобородов.

Повестка дня:

1. Читка пьесы Булгакова «Мольер»…

Кто читал?.. В протоколе почему-то не указано. А ведь это важно. Здесь артист Р. отвлекся и стал гадать. Гадал он довольно долго, перебирая присутствующих артистов, некоторое время почему-то думал о Чеснокове, который привез пьесу из Москвы. Наконец до него дошло, что скорее всего читал будущий постановщик и главный режиссер БДТ Константин Константинович Тверской. На этой версии он и остановился.