Бульвар под ливнем (Музыканты)

Коршунов Михаил Бульвар под ливнем (Музыканты)

Михаил Павлович КОРШУНОВ

Бульвар под ливнем

/Музыканты/

Роман

К н и г а п е р в а я

ГЛАВА ПЕРВАЯ

По городу шла девочка. Локтем крепко прижимала к себе ученическую папку. Дворник только что провел в снегу лопатой, и девочка шла по дорожке от лопаты. Она торопилась, как будто ей не хватит дня, который она и без того начинает совсем рано, с первыми лопатами дворников, медленными еще светофорами и редкими автомобилями.

В коридоре музыкальной школы сидела комендант Татьяна Ивановна, раскладывала пасьянс. Карты были потрепанными, и Татьяна Ивановна долго каждую из них разглядывала, чтобы разобрать масть.

Хлопнула входная дверь, и торопливые шаги сбежали вниз, в полуподвал, где была раздевалка. Пришла девочка с папкой. Она оставила пальто в раздевалке и подошла к коменданту: в коричневом школьном платье, в зимних ботинках, на руках варежки. Она их не сняла. Это Оля Гончарова, но все в школе зовут ее Чибисом.

Татьяна Ивановна привыкла, что Оля Гончарова приходит первой каждый день, и это уже давно.

- Доброе утро, Татьяна Ивановна.

- Доброе утро, Чибис. - И Татьяна Ивановна протянула Оле ключ, а заодно показала карту, которую не могла разобрать.

- Король, - сказала Оля. - Пиковый.

- Хитрец, - сказала Татьяна Ивановна. - Маскируется.

- Пика - это что? - спросила Оля.

- Для тебя еще ничего.

- А для вас?

- А для меня уже ничего.

- Тогда пусть маскируется.

- Пусть его, - сказала Татьяна Ивановна.

- Какой пасьянс вы сегодня раскладываете?

- "Картинную галерею". В одном ряду должны получиться валеты, в другом - дамы, а потом - короли. Все картинки. Иди, нечего тебе около карт время терять.

Оля поднялась по лестнице и вошла в большой класс, где был установлен учебный орган. Только здесь она сняла варежки и положила их на подоконник. Сняла зимние ботинки, достала из папки тапочки, надела. Подошла к органу, вставила ключ и отперла высокие дверцы шпильтыша: мануальные клавиатуры (белые и черные клавиши, как у фортепьяно), регистры, лампочка, справа узенькое на подставке зеркальце. Снизу выдвинула большую раму (педальная клавиатура), подтянула специальную скамейку. Сбоку скамейка регулируется по высоте. Оля прибавила высоту на два пальца: так ей удобнее сидеть, чтобы доставать до педальных клавишей. Клавиши лежали теперь на полу густым широким рядом. Таких клавишей нигде больше нет - только у органа. К ним надо привыкнуть, уметь быстро дотягиваться до самых крайних. Иногда по нескольку минут приходится играть только на этих самых крайних. Держишься за скамейку покрепче руками и давишь их, давишь, и чтобы не сбиться, чтобы не соскользнула нога, чтобы не потерять темпа, ритма, и чтобы никто не догадался о твоих усилиях, о твоей работе, а только бы ощущал музыку, прикасался бы только к ней. Оля думает об этом и в школе, и когда уходит домой из школы, и когда опять идет в школу по темному еще и тихому городу, в котором снег уже пахнет дождями и теплыми влажными деревьями. Оля снег не любит, от одного вида снега ей всегда делается холодно, и всю зиму она ждет весну.

Оля вынула из папки ноты, поставила на шпильтыш. Рядом положила ластик и карандаш. Села на скамейку и сидит, неподвижная, напряженная. Андрей Косарев со струнного отделения сказал про нее - антенка транзисторного приемника. Он сказал так один-единственный раз. Больше он никогда ничего такого не говорил, но Оля запомнила эти его слова: они нужны были ей, хоть такие, даже случайные.

Оля сидела неподвижная и сосредоточенная, проверяя свою готовность к предстоящей работе. Застыли и приготовились вокруг нее огромные сильные звуки. Она должна была сейчас выбрать из них те, которые записаны в нотах. Должна была сделать музыку, но чтобы никто не почувствовал, что музыка сделана; музыка должна повиснуть в воздухе, отделиться от инструмента. Она должна начать короткую и самостоятельную жизнь и каждый раз должна рождаться заново.

За окнами класса светало. Чугунная ограда, покрытая густой изморозью, побелела и разлохматилась. На крышах соседних домов обозначились в снегу неровные строчки птичьих лап. Зажглись наружные стеклянные лифты.

Оля Гончарова все сидела и не нажимала кнопку. Если кнопку нажать, то неслышно запустится мотор в органе, и все его трубы - от больших, как деревья, и до самых маленьких, как вязальные спицы, будут послушны Оле, клавишам под ее пальцами и педалям. И не может быть просто удачи или слепого случая, а предстоит сложная, тяжелая работа.