Бумажная клетка

Документы фирмы, которой владел Герман, были не совсем в порядке. Пуля быстро разобралась что к чему и привела все в надлежащий вид. Это заняло у нее меньше двух недель. В дальнейшем достаточно было пару раз в неделю появляться в салоне на несколько часов. У нее появилось много свободного времени. Ей действовало на нервы то, что приходилось вести светскую жизнь, в особенности посещать ужины у Александра Николаевича. Общение с бизнесменом особой радости не приносило, но больше всех ее доставал Гриша. Она пробовала быть с ним и грубой, и циничной, и хамила, как торговка на базаре, чего никто не позволял себе в общении с сыном олигарха, но его это только забавляло, и он лип к ней, словно муха к дыне. Гришу привлекала намеренная грубость Пульхерии, с ней было интересно, в ней он чувствовал достойного противника. Папа внушал ему, что жизнь – это агрессивная среда, все люди – враги, людей надо использовать, иначе они используют тебя. А на самом деле оказывалось, что все ему улыбаются, во всем с ним соглашаются, ни в чем не перечат, как маленькие щенки, с готовностью переворачиваются на спинку, чтобы он почесал им животик. Пульхерия не такая. Она настоящая. Ненавидит его и совершенно этого не скрывает. А ему хотелось, чтобы она стала ему другом.

Глава 5 Визит в прошлое

Пульхерия удивлялась своему спокойствию. Много раз она представляла свою встречу с Никитой Назаровым. Сердце ее при этом сладко замирало и падало куда-то вниз. И вот эта встреча, наконец, произошла. И что же? Никакой дрожи в коленках, никакого головокружения от избытка чувств, никакого замирания сердца. «Ну и прекрасно! Я окончательно избавилась от своей любви к этому человеку», – сказала она себе. Но ошибалась. Просто реакция ее души на нечто далеко спрятанное немного запоздала. Она сказала Герману, что хочет пройтись по магазинам, а сама направилась в гостиницу, где жил Никита. Пуля знала, что поступает неразумно, ей даже не слишком хотелось его видеть. Просто надо было сделать что-то, что не имело ничего общего с семейством Гранидиных и явно не понравилось бы папаше Гранде.

До гостиницы она добиралась на метро. В холле первого этажа, минуя стойку размещения, сразу направилась к лифтам. Поднявшись на третий этаж, долго шла по длинному унылому коридору, такому длинному, что казалось, ему нет конца. Возле двери с номером 320 она остановилась, чтобы перевести дух. Неожиданно дверь приоткрылась.

– Отстань от меня! Ты достал меня своим занудством, придурок долбаный!

– Куда ты собралась? – услышала она голос Никиты.

– Я не обязана перед тобой отчитываться, ты мне не муж!

Женский голос с небольшой хрипотцой принадлежал молодой особе лет двадцати, обладающей внешностью секс-бомбы. Тонкая талия, высокая грудь, стройные ножки, грива черных как смоль волос. Лицо ее было не менее совершенным: маленький вздернутый носик, пухлые чувственные губы, огромные зеленые глаза под аккуратно очерченными бровями. В обычное время эта женщина походила бы на ласкового котенка, мягкого и пушистого. Но в настоящий момент в дверном проеме предстала дикая, разъяренная кошка. На девушке были джинсы, едва прикрывавшие пупок. Оба уха – в маленьких колечках, не меньше десятка на каждом, даже из пупка выглядывало кольцо с синим камнем. Коротенькая маечка обтягивала налитую грудь, казалось, что она вот-вот лопнет по швам. На шее – немыслимое количество бижутерии, больше, чем гирлянд на новогодней елке. Пульхерия ничего не имела против пирсинга, но здесь всего было с излишком – и красоты, и украшений, и дырок на теле.

– Ты к кому?

– Мне нужен Никита.

– Назаров, к тебе тетка какая-то пришла, – небрежно бросила дива через плечо и выплыла из номера.

Пульхерия не удержалась и посмотрела ей в след. В коридоре никого не было, но передвигалась она так, словно шла перед публикой по подиуму. Обтянутые джинсами ягодицы выразительно покачивались в такт движению. Пуля, как завороженная, смотрела на красотку, не в силах оторвать взгляд, пока над ухом не раздалось деликатное покашливание. Назаров вышел в коридор и тоже смотрел вслед девушке. Так они и стояли, как два остолопа, не в силах отвести взгляд от ее прелестей, пока она не скрылась за поворотом.

– Это Виктория, – сказал он. – Моя…

– Можешь не уточнять, – прервала его Пульхерия. – Я войду?

– Конечно! – Назаров засуетился, пропуская ее вперед.

Номер был крошечный. Две кровати, две тумбочки, небольшой комод, на котором стоял маленький телевизор, журнальный столик и вышедшее из моды кресло рядом с ним. В комнате царил беспорядок, все было завалено женскими вещами. Никита быстро освободил кресло и предложил его Пульхерии. Только сейчас она заметила, что выглядит он неважно: нездоровая бледность, темные круги под глазами, лихорадочный взгляд.

– Тебе, кажется, нехорошо? – с тревогой спросила она.

– Так, небольшая простуда. Мне уже намного лучше. Хочешь кофе?

– Было бы неплохо, – ответила Пульхерия, – я принесла пирожные, твои любимые эклеры с шоколадным кремом.