Бумажник

– Потому что это могут быть последние деньги у человека. Или он мог отложить их на лечение, например. Что, если бы ты потерял последние деньги? Как бы ты себя чувствовал? Тебе бы не хотелось, чтобы их вернули?

– Но это ведь уже его проблемы, что он потерял деньги. Что упало – то пропало.

– Вот если бы пропало, насовсем бы пропало, то это другое дело. А так я нашла и должна теперь вернуть, ясно?

– Не должна.

Юля зыркнула на брата, чем показала, что не собирается уступать, и уже устала от дискуссии. Егор надул щёки и поник головой.

– Почему тогда ничего не говорить маме,– спросил он, глядя то на свои триста рублей, то куда-то в сторону, – раз ты не собираешься их оставлять?

– Потому что она, скорее всего, расстроится.

– Почему?

– Ты же расстроился, когда узнал, что их нужно отдать?

– Конечно, я расстроился.

– Вот и мама расстроится. У нас сейчас трудная финансовая ситуация, и эти деньги могли бы нам очень помочь.

– Так не отдавай их тогда, и никто не расстроится.

– Их нужно отдать, как бы это ни было тяжело и грустно. Сколько мне ещё повторить, чтобы ты понял? Что мы сделали, чтобы получить эти деньги? Ничего. Я просто шла по улице. Вот если бы я их заработала, например, или выиграла в лотерее, или бы мне их кто-нибудь подарил, то это другое дело. Но их кто-то потерял, а я случайно нашла. И слава Богу, что нашла я, а не какой-нибудь вор, который бы их точно оставил себе. Это не наши деньги, мы их не заслужили. Мы не воры, и поэтому вернём их, ясно? Мама скажет тебе то же самое, если узнает, но я не хочу её лишний раз тревожить.

– Своровать и найти – это не одно и то же.

– Егор, мы не будем оставлять у себя чужие деньги, – строго и чётко проговорила Юля. – Всё, вопрос закрыт, – сказала она и потянулась за книгой.

Егор раздосадованный вернулся за свой столик в углу комнаты и, всунув триста рублей в пенал, возобновил работу над домашним заданием.

Юля, пошуршав листками, нашла то место в книге, на котором остановилась, но читать не продолжила. Вместо этого она бросила себя в яму раздумий сомнениям на растерзание.

– А ты не можешь вернуть эти деньги, – вдруг заявил Егор.

– Почему это?

– Ты уже вытащила из них триста рублей, то есть своровала. И когда в полиции это узнают, то тебя арестуют и посадят. Так что деньги нужно оставить. Тогда никто ничего не узнает, тебя не арестуют, а мы разбогатеем.

– Они и так ничего не узнают, если владелец не скажет. Как они, по-твоему, вычислят, сколько там было и сколько стало?

– А если владелец скажет?

– Даже если он и заметит, я не думаю, что из-за такой мелочи он будет обращаться в полицию.

– Триста рублей – мелочь? Это не мелочь.

– Ты видел, сколько там денег? По сравнению с такой суммой триста рублей – мелочь. Мелочь, о которой можно забыть. Или мелочь, которую, например, не жалко отдать в качестве вознаграждения. Понимаешь?

– А ты знаешь, сколько там точно денег?

– В кошельке?

– Да.

– Нет, разумеется. Я же не считала.

– О, а давай посчитаем?

– Нельзя считать чужие деньги.

– Почему?

– Это некрасиво.

– Ой, да ладно тебе, что в этом такого?

– Нет, Егор.

– Давай, – упрашивал он, подбегая снова к сестре. – Ты можешь не считать, если тебе некрасиво, посчитаю я.

– Какая тебе разница, сколько там денег? Что от этого изменится?

– Мне интересно. Тебе разве не интересно?

– Нет, ни сколечко, – приврала Юля.

– Ну, пожалуйста. Дай посчитать. Я же не стану их забирать себе. Я просто посчитаю и сложу обратно. Мне и для учёбы это полезно будет.

– Как это вообще связано с учёбой?

– Математику потренирую.

Юля недовольно помотала головой и отложила книгу. В этот раз разворотом вниз, чтобы страница, которую она никак не может преодолеть, снова не спряталась.

– Ладно, – согласилась она, доставая бумажник, – можешь посчитать.

Глаза Егора заискрились от счастья, как бенгальские огни. Он взял бумажник и, усевшись рядом с сестрой, выпотрошил его перед собой. Юля чуть отодвинулась от брата, чтобы их локти случайно не пустились в драку, и вернулась к книге. Прочитав несколько предложений, она поймала себя на том, что не понимает, о чём читает. Все её мысли были заняты деньгами, и не было ни одной, которую бы заинтересовало творчество Гоголя. Однако Юля всё же попыталась сосредоточиться, вернулась в начало абзаца и, дойдя до его конца, окончательно поняла, что всё бесполезно: предложения в голову попадали, а их смысл где-то терялся. Тогда она оставила книгу и подошла к окну, излюбленному месту для придания размышлениям. Положила руки на подоконник и стала любоваться заснеженными улицами. Метель к этому времени покинула Малумск.

Егор распределил все деньги на стопки по номиналу. Настоящим небоскрёбом, по сравнению с остальными, оказалась стопка из тысячерублёвых купюр. В самой маленькой стопке было всего два этажа, но зато каких – по пять тысяч рублей каждый. Именно с этой Егор и начал подсчёт, спускаясь по номиналу сверху вниз.