Бумажные цветы (СИ)

— Не паникуй раньше времени. Она показалась мне очень влюбленной в этого парня, когда я видел их вместе. Я не думаю, что она способна причинить ему боль. Записывай номер… — Даниил продиктовал телефон Скворцова. — Может, мне приехать, Ди? — осторожно спросил он.

— Даже не думай. — холодно отчеканила Диана, глядя на неровные цифры на клочке бумаги. Смутно-знакомая комбинация. — Все, пока. Я надеюсь, что этот был наш последний разговор.

Ди резко прервала связь, и с опозданием спохватилась, что так и не спросила имя парня Маргариты. Набрав новый номер, она долго не решалась нажать кнопку вызова, прокручивая все возможные варианты разговора, если ей ответят…

Черт, как же страшно. Выдохнув, Диана послала вызов. Застыла в оцепенении, прислонившись плечом к стене, повернулась, слушая длинные гудки, прижалась лбом к оконному стеклу. Глаза не замечали того, что происходит за окном. Она словно ослепла.

На дисплее сотового появилось слово «разговор», означающее, что вызываемый абонент ответил. Диана не дала ему сказать ни слова. Сказалось напряжение. Начала первой.

— Здравствуйте, меня зовут Диана. Я тетя Маргариты. Ваш номер мне дал Даниил Казанцев. Скажите, пожалуйста, у вас все хорошо? — срывающимся голосом быстро проговорила женщина, закрывая глаза и мысленно читая молитвы.

— Нет, у меня все плохо, Ди. Марго у тебя?

Диана распахнула глаза, взгляд сфокусировался на маленьком мальчугане, играющем на детской площадке во дворе. Женщина перестала дышать, даже сердце на короткий период времени замедлило бег, а потом неровно рванулось, задрожало, причиняя физическую боль. Могла ли она ослышаться? Или обезумела так же, как Маргарита? Говорят, что если долго находиться рядом с душевнобольными, можно заразиться безумием. Неужели с ней именно это и произошло? Вся ее жизнь — сплошное сумасшествие. Как еще объяснить появление Даниила спустя тысячу лет молчания… и голос в трубке телефона, не узнать который она не могла.

— Ник? — хрипло спросила Диана.

— Я сейчас приеду, Ди. Она в порядке?

Женщина зажмурилась от дикой душевной боли, но справившись с приступом, ответила.

— Марго спит. Я вколола ей лекарство. Ты не пострадал? У нее кровь на одежде.

— Не моя. Это Берта.

— Берта? Что случилось? — очнувшись, спросила Диана.

— Я не знаю. Маргарита говорила, что не любит собак, но я не думал, что настолько сильно. — ответил отрешенный, лишенный чувств голос.

— Как же так, Ник? — прошептала Ди. — Как же так.

— Если бы я знал. — искренне ответил Скворцов. — Мне жаль, что ты узнала сейчас, в такой момент. Я хотел сказать, но Маргарита запретила. Давай, я приеду и мы поговорим.

— Ты ведь знаешь адрес…

Ему было девять, когда родилась Юля. Чудесная здоровая девочка с голубыми глазками-пуговками и золотистым пушком на затылке. Вся семья радовалась пополнению. И Никита был достаточно взрослым, чтобы испытывать ревность в маленькой сестренке, которую родители не спускали с рук и всячески баловали. Напротив, он принимал живое участие в воспитании младшенькой. Гулял с коляской, нянчился, когда мама отлучалась в магазин, стирал и гладил пеленки, с упоением улюлюкал и тряс погремушками над кроваткой. Родители не могли нарадоваться на ответственного и заботливого сына. Юленька поздно пошла ножками, поздно заговорила. Ни мама, ни брат не придавали этому особого значения. Беспокоился только отец. Проблемы начались, когда девочку отдали в детский садик. Она плохо привыкала, капризничала, не могла привыкнуть к горшку, сторонилась других детей. Никита, как умел, пытался помочь сестре. Водил ее на прогулку в парк, знакомил с ровесниками, но все его попытки заканчивались длительными истериками Юли. К четырем годам девочка стала совершенно неуправляемой, и отец забил тревогу. Он сам повел дочь к детскому психологу. Диагноз поставил в ступор всю семью. Никита отказывался верить врачам, мама тихо плакала, а отец, спустя три месяца, собрал вещи и уехал, по официальной версии — на заработки, но уже через два месяца по почте пришли документы на развод.