Бумажные цветы

– Ты хочешь, чтобы Ник вернулся?

– Ника не существует, доктор. Мы придумали его.

– Кто это – вы?

– Мы все, доктор.

Тишина….

– Маргарита, ты помнишь, что произошло с Даниилом?

– Я же сказала, что не буду говорить о нем.

– Почему?

– Он – плохой человек.

– Но Мирослава любила его, не так ли?

– Не так, как ее любил он. Совсем не так. Он напугал Миру. И тогда пришла Сирена.

– А когда появилась ты, Маргарита?

– Мы пришли вместе.

– Зачем ты пришла, Маргарита?

– Чтобы помочь Мирославе уснуть и не видеть, что делает Сирена. Я люблю Мирославу. Я не хочу, чтобы ей было грустно.

– Вместе мы можем по-настоящему помочь Мире, Маргарита. Но для этого она должна проснуться и вспомнить все, что сделала для нее ты.

Девушка внезапно вскочила на ноги и отошла к окну. Несколько минут она всматривалась вдаль сквозь решетки на стеклах, потом тяжело вздохнула.

– Почему Диана не приносит мне карандаши, Игорь Владимирович?

– Мира?

– А с кем, по-вашему, вы разговариваете?

– В прошлый раз, когда Диана принесла карандаши, ты воткнула один себе в запястье. Зачем ты это сделала, Мирослава?

– Я ничего подобного не делала. – девушка обернулась и возмущенно посмотрела на доктора.

– А кто сделал? Сирена?

– Я не знаю никакую Сирену, Игорь Владимирович. Вы – странный человек. Я прекрасно себя чувствую, а вы не хотите меня отпустить домой. И задаете глупые вопросы.

– Я отпущу тебя домой, если ты расскажешь, что случилось с Даниилом три года назад.

– Вы этого не сделаете. – уверенно заявила Мира. – И я все равно не знаю, что случилось с Даниилом. Он уехал в Москву, чтобы учиться. Я больше его не видела.

– А мне кажется, что ты обманываешь. Три года назад он приехал, чтобы навестить тебя.

– Я не хотела этого, Игорь Владимирович. Даниил плохо поступил со мной. Я не хочу о нем говорить.

– Что он сделал, Мирослава?

– Запутал.... Я думала, что он любит меня, а Даня оказался сумасшедшим. Он все перепутал, Игорь Владимирович. Я не знала, что совершаю что-то плохое. Он сказал, что так и должно быть. Как я могла не поверить? Даня – единственный, кто понимал меня.

– Ты помнишь, как появился шрам на твоей шее?

– Даня тут не причем. – быстро ответила Мира, отвернувшись. – Я хочу спать. Оставьте меня. Я очень устала.

Глава 18

– Ты точно не передумаешь? – София Русланова печально смотрела в сосредоточенное, задумчивое лицо Никиты, выискивая в пропорциональных и правильных чертах ответ на заданный вопрос. Она почему-то была уверена, что Ник не скажет ей всю правду, как всегда спрятавшись за маской неприступности. Прошло два месяца, как они возобновили отношения, но девушка так и не почувствовала, что он вернулся. Она надеялась, что время сгладит неровности и дымку недосказанности, но с каждым новым днем Никита ускользал все дальше, и ей было грустно от мысли, что совсем скоро она снова потеряет его. Удерживать Ника, напирая на свойственное ему чувство ответственности или давить на жалость, Соня не собиралась. У нее тоже была гордость, да и искренние чувства к Скворцову не позволили бы воспользоваться примитивными женскими хитростями. И сейчас, ожидая его ответа, она внезапно поняла, что, по сути, Ник никогда и не принадлежал ей. Роман держался лишь на ее привязанности и терпении. Так случается, очень часто случается, когда человек влюблен. Он не желает признавать очевидных фактов, не слышит призыв подсознания и здравого смысла, не замечает жестов и поступков, красноречиво указывающих на безответность чувств, упрямо держась за свои розовые очки. В любви много эгоизма. Влюбленный только думает, что смыслом его существования и объектом всех земных мечтаний является возлюбленный. И эти мысли ошибочны, ибо часто в любви мы любим саму любовь и свои надежды или страдания, обладающие горько-сладостным вкусом. Влюбленный требует ответного чувства, считает, что имеет на них неоспоримое право и задыхается от боли о возмущения, когда надежды рушатся, ощущает себя преданным, неоправданно обманутым, и иногда ожесточается, превращая свою любовь в ненависть. Но ненависть или обида, как, впрочем, злоба и жажда мести за развеянные иллюзии, является лишь самозащитой от боли. В этом и заключается высший эгоизм любви. Но Соня Русланова не была эгоисткой. Она из тех редких женщин, которые прежде, чем обвинить возлюбленного в холодности или несправедливом отношении, смотрела вглубь проблемы, задавалась вопросом о причинах закрытости Никиты, и как бы не было больно ей самой, думала только о его счастье и благополучии. Обладая сильным характером, врожденным оптимизмом и самоуверенностью, София знала, что сможет отпустить его, если он так решит, и сумеет продолжить жить дальше, не оставит попытки найти свою половинку, того единственного, кто полюбит ее так, как хочет она. Насильно мил не будешь – воистину золотые слова. А опускаться до мольбы, ниже человеческого достоинства.