Бумажный театр. Непроза

– Ну хорошо, – говорит Серж, – на сегодня мы с этим закончим. А вам дам вот такую работу. Надо чулан разобрать, я туда лет пять не заглядывал. Возьмите стремянку в коридоре и всё оттуда вытащите, потом меня позовете. Когда пол там вымоете, назад всё складывать вместе будем. Чтоб я знал, где что стоит. Понятно?

– Понятно, – кивнули девочки.

– Вы голодные? В холодильнике сыр, колбаса, масло…

Зашумела вода, хлопнула дверца холодильника, Вера вошла в комнату с бутербродами. Целую кучу кривых толстых бутербродов настрогала. Серж смотрит из глубины комнаты насмешливо.

– Детка, забери свои бутерброды, я сам сделаю…

И вот они уже сидят за столом. Девочки скованны. Серж разглагольствует:

– Вы можете натрескаться на кухне капустой с кашей, это никого не волнует, но за столом женщины вашего типа вообще не едят. У них, понимаете, аппетита нет… Ну, ломтик сыра, глоток вина… кусочек пирожного… да, глоточек, щепотка, чуть-чуть… Но только самого лучшего… Сами посудите, ну? Могут ли такие изысканные женщины набивать рот селедкой с луком? Они созданы для любви… нет, для обожания! Вот так, Любочка, ты делаешь мне одолжение. Исключительно чтобы доставить мне удовольствие, ты съешь этот крохотный бутерброд. Лениво и без всякого удовольствия. И всё – только самое лучшее.

Он посмотрел на часы.

– До шести еще много времени, так что занимайтесь чуланом. О’кей?

…Как обезьянки лазают по стеллажам и антресолям чулана, спускают вниз старые лампы, связки книг, поломанную мебель. Пыль столбом. Они чихают, кашляют, восхищаются, немного играют…

– Смотри, Люб, коробка какая! Чего в ней?

– Открой да посмотри!

– Шляпа! Умереть можно! – Вынимает из футляра цилиндр.

– Цилиндр это! – догадывается Люба, надевает его.

Входит Серж.

– Ну, кто сегодня работает? Класс собрался! – И ушел.

– Вер, попозируй ты, а? – просит Люба.

– Твоя же очередь! – удивляется Вера.

– Ну прошу тебя!

– Ладно, – соглашается она.

…Сидит одна из сестричек на подиуме, с прямой спинкой, опершись рукой. Человек восемь учеников. Серж ходит между ними, склоняется над очкастой девушкой.

– Ксения, что ты делаешь? Ну что ты штрихуешь? Остановись, подумай немного, что ты хочешь сделать?

– Без рук! Вперед! – приказывает черно-густоволосый человек; из глубины маленького зала на него идут десятка полтора учеников. Присев на корточки, разведя колени и ступни, нелепым и странным ходом. Дверь открывается, появляются Вера и Люба в купальниках. Черноволосый резко оборачивается.

– В чем дело?

– Нас Серж прислал! – робко говорят сестры.

– Почему опоздали? – строго спрашивает он.

– Искали долго. Номеров-то нет, – оправдывается Люба.

– В задний ряд, быстро. Босиком, босиком! – уже не глядя в их сторону, говорит он. Девочки снимают носки и тапочки, ставят в угол. – Ничего сейчас не объясняю. Потом. Делайте как все, – бросает руководитель.

Девочки становятся в последний ряд и пытаются подключиться к этому странному занятию.

– С руками! – командует руководитель. Ученики добавляют к своему странному ходу не менее странные движения руками.

У девочек ничего не получается, все слишком сложно.

– Коврик, – командует руководитель; все расстилают коврики и ложатся. – Кленовый листок!

Девочки жмутся к стенке, ковриков у них нет. А ученики, подняв ноги, описывают ступнями немыслимые зигзаги… И всё это в темпе сильном, быстро меняющемся.

Руководитель меняет кассету и снова… и снова… Все в мыле. Он сам вытирает пот со лба.

– Маша, Гуля, Витя, Саша, – командует он, – номер седьмой!

Все мгновенно разбегаются к стенам, четверо остаются в центре. Пластическая композиция большой сложности, непривычная глазу.

– Закончили, – прерывает руководитель. – Новенькие, на середину! Друг к другу спиной! – приказывает девочкам. – Сейчас вы услышите музыку, минуту слушаете, потом по моему сигналу включаетесь. Сами будете делать то, что в музыке услышите. – Поднял палец, улыбнулся. – Чувствуйте себя свободно, здесь все свои. Просто подвигайтесь! Друг к другу спиной!

Грохнула музыка. Девочки стоят, прислонившись друг к другу спиной. Руководитель махнул рукой:

– Пошли!

Сначала робко, потом смелей, начали они танцевать. Стояли они спинами, друг друга не видели, но движения их были синхронны.

– Дают! – сказал кто-то из учеников. Руководитель махнул рукой. Все замолчали. Когда музыка кончилась, он поднял большой палец.

…Девочки лежат в своей постели, разговаривают:

– Ни рукой, ни ногой… я не могу. Люб, мы с девяти до девяти, хуже, чем на заводе.

– Ну хорошо. Что ты предлагаешь? Что?

– Ну, можем сказать, что мы так не можем. Не согласны.

– Вер, но мы-то не больше его работаем. Ты посмотри, он сам-то с утра до ночи, с утра до ночи, и ночью работает. И когда спит?

– Это его дело. Он на себя работает. Как думаешь, сколько он получает?

– Не знаю. Наверное, много. Рублей тысячу или пятьсот.

– А сколько ему лет, как думаешь?

– Не совсем еще старый, лет сорок или шестьдесят.

– Дура ты!

Совсем почти заснули девочки, но, хоть глаза закрываются, губы еще двигаются.

– У тебя, он сказал, колени, как Тинторетто писал… он сказал…

– А кто это?

– Художник старинный, в альбоме у него, он показывал.