Бумажный театр

Вкус у моих родителей и у бабушки был довольно странным. Они не любили подписанных картин. Проще всего повесить у себя дома подделку, под которой накорябано какое-нибудь звучное имя. Поэтому наши картины были анонимными. Покупала их по большей части бабушка, а позже и родители, которым она привила свой вкус. Иногда они ездили в Брюссель или в Вену и оттуда, из магазина редких вещей, привозили какую-нибудь новую картину. Под конец, уже в мое время, в доме было пять работ иностранных художников и одна русского. Этот русский был самым необычным из всех. Но пойдем по порядку.

1

Наверное, стоит начать с самой старой картины. Она висела в гостиной, над канапе в стиле необарокко, которое могло превращаться в кушетку, если опустить один из подлокотников и в горизонтальном положении закрепить снизу крюком. Как я уже говорила, подписи на картине не было. Написал ее, видимо, какой-то испанский мастер, скорее всего в XV веке, на границе готики и Ренессанса. Это была Мадонна с маленьким, до самого горла застегнутым на пуговки Христом. Ее голову венчали короной ангелы. Во время давней — непрофессиональной — реставрации ангелы остались без ног, которые теперь оказались где-то под рамой картины. И Мадонна, и Младенец были в одежде с большими кружевными воротниками. Настоящие испанцы. Христос — испанец! В руке у Него была нераспустившаяся роза. Богородица не касалась Младенца руками, но была готова в любой момент удержать Его от падения или защитить от любой другой опасности. Мой отец говорил, что такое положение рук называется иерархическим. Плащ Богородицы был усыпан мелкими вышитыми цветами, что вообще характерно для готики. Два ангела, парящих над головами Марии и Младенца Христа, были маврами. Я чаще всего рассматривала именно ребенка на коленях Богородицы. В отличие от мавров, которые заботливо смотрели на Него, Он был бледен, а Его взгляд был так выразителен, что остался в моей памяти, хотя все остальные детали картины поблекли. Еще мне запомнилось, что волосы у Него были темными, очень короткими, а залысины слишком большими для ребенка.

2

Следующая картина висела над камином в самой большой комнате. Это была работа итальянского мастера эпохи Ренессанса — «Мистическое венчание святой Катарины». Скорее всего, художник был венецианцем и принадлежал к школе Тициана, потому что одежда одного из персонажей картины была «тициановского» золотистого цвета. Я имею в виду святую Цецилию, она вместе с Богородицей и святой Катариной стояли вокруг Младенца Иисуса. Этот же цвет, правда несколько иного оттенка, просматривался и в волосах святой Цецилии. Она была настоящей рыжеволосой, а точнее говоря, золотоволосой красавицей. Картина была овальной, но в прямоугольной резной раме, с углами, заполненными позолоченными цветами. Раму украшали и крупные деревянные листья. Тоже позолоченные. Богородица держала красивого маленького Иисуса со светлыми волосами. По одну сторону от Нее стояла уже упоминавшаяся святая Цецилия с пальмовой ветвью в руке, по другую — коленопреклоненная святая Катарина, которая принимала от Младенца обручальное кольцо. Она была в монашеском одеянии пепельно-серого цвета. Я этой картины боялась, что, вероятно, было предзнаменованием моего неудачного брака (относящегося к значительно более позднему времени).

3

Больше всего я любила маленькую картину (все остальные были гораздо больше ее, предметы и люди на них были почти в натуральную величину). Ее автором был какой-то французский художник XVIII века, а оборотная сторона была забрызгана чем-то похожим на кровь. Кровь я обнаружила, когда в доме делали ремонт и картины составили на полу в комнате, повернув лицом к стене. Изображала картина семейную сценку в галантном стиле. За круглым столом, уставленным чашками, сидел господин (бритый, но по-старому, то есть так, как брили в те времена, когда еще не умели устранить растительность с лица до полной его гладкости). Сейчас про такого мужчину сказали бы, что он недостаточно хорошо выбрит. Рядом с ним расположились две дамы, сильно декольтированные, в широких шелковых юбках. Одна молодая, одна старая.

Самым прекрасным было нечто такое, чего я до конца понять не могла и потому постоянно возвращалась к этой детали. Сидели они за столом возле открытого окна. Через окно был виден изумительный зеленый лес. Прямо чувствовалось, как он шелестит. Художник очень искусно выписал раму окна: она была прозрачной, сделанной как будто бы из стекла, а не из дерева, и у зрителя создавалось впечатление, что лес через оконный проем проникает в комнату, что его запахи смешиваются с запахом чая или какого-то другого напитка. Из леса в небо взлетало нечто неясное, вроде клочка тумана или пара от реки, но очень компактное, напоминавшее расплывчатую фигурку. Когда бы я потом ни попадала в лес, я всегда видела эту картину. И вижу до сих пор.

4