Бумажный тигр

— Ваше сожаление такое же фальшивое, как оливковое масло на ваших полках, — мертвым, ничего не выражающим голосом произнесла Амилла Гаррисон, — Если кто-то по-настоящему и сожалел, так это моя мать. Эта новость оглушила ее — настолько, что нам даже казалось, она не оправится. Она надела траур, словно мой отец был уже мертв. Завесила все зеркала. Почти перестала выходить из дому. Начала вести себя так, как положено вести добропорядочной вдове. Но мы с Аролиной видели — она похоронила не только его. В ее взгляде, когда она смотрела на нас, было что-то такое, отчего нам делалось не по себе. Она словно смотрела на погребальных кукол, обряженных в платья и убранных лентами, а не на как своих дочерей.

Амилла замолчала. Едва ли для того, чтоб перевести дух, говорила она размеренно, точно повинуясь неслышимому Лэйдом метроному.

«Надо выйти, — подумал он, беспомощно крутя в руках котелок, — И позвать сестру. Она не в себе».

— Однажды вечером она позвала нас — меня и Аролину — к себе. Глаза у нее блестели, но голос отчего-то звучал не так, как у скорбящих, напротив, почти весело. Нас это насторожило, но что мы могли сделать? Мне было семь, Аролине — пять. «Ваш дорогой отец умер, — сказала она нам, пряча руки за спиной, — Но мне грустно знать, что он никогда больше не услышит вашего смеха, не увидит своих дочерей. Вот я и подумала, почему бы вам не скрасить ему одиночество?».

Нет, подумал Лэйд, стиснув зубы до такой степени, что в висках разлилась тягучая боль, не надо.

— Я первая заметила блеск металла в ее руках. Это были не спицы и не очки, это был небольшой мясницкий топорик для рубки мяса. Должно быть, она взяла его на кухне.

— Хватит! — не выдержал Лэйд, — Бога ради, хватит!

— Аролине она раскроила голову первым же ударом. Наверно, она даже не успела понять, что происходит. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Я закричала от ужаса и попыталась убежать, но поздно, дверь была закрыта. Я знала, что в соседней комнате находится Эсси, мамина камеристка. Я барабанила руками в дверь, но она не попыталась помочь мне. Никто не пришел на помощь.

Лэйд вспомнил небольшую, обернутую траурным черным крепом, фигурку в бакалейной лавке.

«Сегодня мне надо кое-что другое», — сказала она.

Маленькая сухая миссис Гаррисон, безобидная старая отшельница из Мэнфорд-хауса, трогательно заботившаяся о своих маленьких компаньонах…

Лэйд представил ее с мясницким топором в руках.

— Бога ради, мисс Амилла…

— Она ударила меня по спине, — спокойно произнесла женщина, глядящая на него мертвыми черными глазами, — Боли не было, это я почему-то помню. Была темнота. Как потом оказалось, удар размозжил мне позвоночник, но не убил. Этого она, конечно, не знала, когда вызывала врача. Тело Аролины она, должно быть, к тому моменту спрятала. Может, закопала на заднем дворе. Врачу она сказала, что на меня упала садовая тачка. Такое бывает с беспокойными детьми, которые любят хулиганить и дурачиться. А ведь я такой не была, мистер Лайвстоун. Я была очень послушной и дисциплинированной девочкой.

Ему захотелось опрометью выскочить прочь и захлопнуть за собой дверь. Стремительно, словно за ним гналось самое ужасное из чудовищ, которое только может породить Левиафан. Но ноги обмерли и не повиновались ему.

— Она сказала всем, что Аролина умерла от кори. Это я узнала уже здесь, когда за мной ухаживали сестры. Должно быть, никто даже не счел необходимым это проверить. Кто осмелится усомниться в словах почтенной вдовы?

— Так вот почему… — пробормотал безотчетно Лэйд.

— Вот почему я приношу вам свои извинения, мистер Лайвстоун, — эхом отозвалась она, не сводя с него своего страшного неподвижного взгляда, — Но, как я уже сказала, некоторые вещи, которые уже произошли, мы просто не в силах контролировать.

Она перевела взгляд, вновь уставившись в потолок, но Лэйд отчего-то не ощутил облегчения. Напротив, сделалось только хуже. Где-то глубоко во внутренностях зашевелилось что-то тяжелое и скверное, будто произнесенные неподвижной женщиной слова заронили в самое его чрево чужеродную и злую жизнь.

— Я видел вашу мать, — сказал он почти шепотом, — Она умерла не от угарного газа. Поверьте, есть тысячи смертей гораздо более милосердных, чем та, которая выпала ей. Едва ли это заглушит вашу боль, но…

Амилла Гаррисон молчала, безучастно глядя в потолок. Точно граммофон, игла которого закончила свое движение и обрела отдых, безразлично царапая черный целлулоид пластинки.

— Послушайте… — Лэйд облизнул пересохшие губы, — Вещь, которую я хочу у вас спросить, абсолютно бестактна, но… В силу некоторых обстоятельств я должен это знать. Ваша мать, судя по всему, была настоящим чудовищем, отвратительным даже Господу, но некоторые обстоятельства ее смерти остаются весьма загадочными и… зловещими. Скажите, кто-то из ныне живущих мог желать ей зла?