Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ)

— Когда-нибудь мы с вами еще встретимся, мистер Лайвстоун. И когда это произойдет, я надеюсь, что именно мне будет поручена честь передать вам билет.

Лэйд подавил желание сглотнуть.

— Это случится? Я имею в виду, вы в самом деле сможете… Для меня… Я…

Полковник Уизерс усмехнулся ему.

— Не знаю, Чабб. Да и откуда мне знать? В конце концов, я всего лишь канцелярская крыса, верно?

Он двинулся прочь, беззвучно ступая, молчаливый и прямой, уменьшающаяся на глазах короткая угольная черта. Лэйд подумал, что если смотреть на фигуру первого заместителя секретаря Канцелярии не отрываясь, можно поймать момент, когда она растворится в воздухе. Но он не смог заставить себя смотреть.

Вместо этого он зачем-то стал смотреть в землю у своих ног, как будто там, на песке, мог быть начертан ответ. Но ответа не было, лишь остатки хлебных крошек и птичьи следы.

Часть третья

Глава 8

— Что вы говорите? — Лэйд приложил ладонь к уху, — Не слышу!

Это было ложью, он прекрасно услышал обращенный к нему вопрос, однако намеревался выиграть несколько лишних секунд на размышления — старый трюк, исполнению которого немало способствовал шум, окружающий их, точно вьюга. Если, конечно, можно было представить настоящую зимнюю вьюгу на тропических широтах Нового Бангора.

Этот шум, заставлявший собеседников ежеминутно переспрашивать друг друга, не был каким-то особенным шумом, прибереженным Коппертауном для торжественной встречи, всего лишь пульсом его огромного механического сердца, пульсом, повинуясь которому он круглосуточно прокачивал через себя нефть и керосин, руду и шерсть, краску и уголь — все те тысячи тысяч бушелей, галлонов, регистровых тонн[153], пайпов[154], хандервейтов[155], феркинов[156], баррелей и анкеров[157], который позволяли функционировать существу под именем Новый Бангор.

Лэйд не любил Коппертауна, хоть и осторожно признавал его могущество. После извилистых и сонных улочек Миддлдэка, виляющих подобно лесным тропам и иногда сходящимся так узко, что два Лэйда Лайвстоуна могли бы и не разминуться друг с другом,

здешние казались чересчур широкими и неестественно прямыми — словно их соорудили какие-то бездушные существа, взирающие на людей равнодушно и пренебрежительно, озабоченные лишь тем, как с помощью этих огромных трубопроводов побыстрее перекачать людскую массу из одного места в другое.

Наверно, поэтому я не люблю здесь бывать, отстраненно подумал Лэйд. Не из-за оглушающего шума, от которого к вечеру у меня наверняка сделается мигрень, даже не из-за этой вездесущей ядовитой взвеси, которая окутывает Коппертаун едким ржавым туманом — из-за того, что все здесь, будь это улицы, дома или фабрики, создано не человеком для человека с пониманием человеческих же желаний и потребностей, а бездушным существом по имени Логистика — для такого же бездушного человекообразного ресурса, который можно гонять по трубам, складировать штабелями и списывать при необходимости в связи с израсходованием или утратой, как списывают сухие статистические единицы в книгах учета.

Даже дома здесь были… бездушные. Сложенные с грубой основательностью крепостей и усиливающие это неприятное сходство узенькими окнами, они тянулись вверх на умопомрачительную высоту и могли вмещать, должно быть, по сотне душ каждое, но глядя на них, Лэйд думал лишь о том, до чего тяжело, должно быть, в них обитать. Здесь не в ходу были яркие краски и щегольская отделка, словом, все то, что составляло гордость и отраду домовладельца в Миддлдэке, дома здесь были однообразными в своих серых цементных шкурах и грязно-розовых мундирах из дешевого кирпича, похожими на шеренги угрюмых, рано постаревших солдат.

Должно быть, Коппертаун не всегда выглядел таким. Лэйду приходилось слышать рассказы стариков о сверкающих куполах его мануфактур, горевших так ярко, что делалось невозможно смотреть невооруженным взглядом и освещавшим всю округу, куполах, в свое время давших название всей округе [158]. Но если когда-то они и существовали, эти горящие на солнце купола, их давно вытеснили единообразные фабричные громады и заводские цеха. От прежних времен остались разве что старые заводские трубы — невообразимо древние, потемневшие, равнодушно коптящие здешнее ржавое небо из распахнутых орудийных зевов.

Может, со временем я бы привык даже к этому, подумал Лэйд, пользуясь тем, что оглушенный дыханием Коппертауна Уилл на время сделался молчаливым и забыл про расспросы. К домам из холодного кирпича и чахлой серой растительности, к неуклюжим грузовым локомобилям, толпящимся на улицах и одергивающих наглых собратьев пронзительными гудками клаксонов, к дрянной воде и постоянному запаху копоти в воздухе. Но вот к чему бы никогда не привык, так это к людям.