Бумажный Тигр (III. Власть)

Я и сам забыл про Шляпника, признаться. Вылетело из головы. У меня тогда и без того хватало хлопот. Я объявил войну Новому Бангору и самозабвенно вёл её на протяжении тридцати лет, не обращая внимания на то, что каждый день — это проигранная битва, след от которой остаётся на моей шкуре. Я был молод и самоуверен, кроме того, вокруг меня во все времена хватало прочего люда. Некоторые были умнее бедняги Шляпника, некоторые более искушены в тайных науках, некоторые более жадны, самонадеянны или хитры… Да, я забыл про него. И наверняка бы не вспомнил вовсе, кабы хитрец Шляпник, этот самозванный Профессор Абраксас, не нашёл способ послать мне весточку сквозь многие годы. Вы никогда не догадаетесь, каким образом! Послал мне фотокарточку, подлец этакий, можете себе это представить? Вы позволите?

Лэйд опустил руку в карман медленно и осторожно, как если бы там лежала склянка с нитроглицерином. Но Коу всё равно встрепенулся, все его орудия загудели, приходя в боевое положение, где-то внутри торса завращался, точно чокнутая карусель, барабан автомата заряжания. Возможно, то немного, что осталось в нём человеческого, тоже медленно умирает, подумал Лэйд, Истлевает, превращаясь в рудиментарные обрывки нервов, вплетённые в казённики и затворы. И тогда не останется никакого Коу, только пышущее злостью механическое чудовище, слепо мстящее всему живому и уже само не помнящее, за что.

— Одно р-рррезкое движение — и вы покойник! — предупредил Коу.

Лэйд не собирался делать резких движений, напротив. Тем более, что фотокарточка представляла из себя стекляную пластину, столь хрупкую, что ему пришлось обвязать её тряпьём, чтобы предохранить от повреждений. Сняв последний слой, он осторожно дохнул на стеклянную поверхность, на миг затуманив её, после чего бережно протёр рукавом и водрузил на стол.

— Профессор Абраксас, дамы и господа, — торжественно объявил он, — Он же — печально известный Шляпник. Собственной персоной, хоть и не во плоти.

Недоумённый рык Коу едва не заставил его вскочить со стула. Лэйд успел побороть этот рефлекс, в противном случае уже наверняка извивался бы на полу, изрешечённый пулями.

Зубы Коу заскрежетали, точно пытались прогрызть бронированную сталь, запершую его лицо в непроницаемую клетку.

— Это какая-то шутка, Лайвстоун? Отвечайте, иначе я разо-рррву вас на месте!

Лэйд пожал плечами.

— У истины иной раз много отражений. Нигде не понимаешь этого столь отчётливо, как в Новом Бангоре, где отражения сами образуют истину… Чёрт побери, может, я и в самом деле ошибся? Знаете, глаза у меня уже не такие острые, как в юности. Мерзавец Маккензи в последнее время даже шутит, не нужны ли мне очки, особенно, когда в разгар роббера я хочу с трефы вместо пик… Так вам знаком человек с этой карточки? И вы можете утверждать, что это не мой старый добрый знакомый Шляпник?

— Да, чер-р-ррт возьми!

— В таком случае, назовите его имя, — попросил Лэйд, — И мы проясним это недоразумение.

Стальной шлем Коу заскрежетал, словно все его заклёпки разом заворочались на своих местах.

— Олдрр-р-рридж, — процедил он, впившись взглядом горящих голубых глаз в фотокарточку, — Этот человек — Жеймс Атрр-ррик Олдрр-р-ррридж, основатель «Би-рр-рржевой компании Олдрр-рридж»!

Глава 23

Лэйду отчаянно хотелось встать, чтобы восстановить кровоток в ногах, но он не мог себе этого позволить. Скрежещущие стволы Коу переводили прицел с него на фотокарточку и обратно. Вновь и вновь. Как будто искали между ними несуществующее сходство.

— Удивительно, не правда ли? — деланно небрежным тоном заметил Лэйд, — Какие сюрпризы иной раз подкидывает жизнь! Ну кто бы подумал, что мой старый знакомый Шляпник, именующий себя также Профессором Абраксасом, и уважаемый мистер Олдридж, почтенный коммерсант и владелец респектабельной компании в Майринке — одно и то же лицо?

— Это… — выдохнул наконец Коу, — Это… Что это значит?

Лэйд усмехнулся.

— Только то, что мой добрый знакомый не отправился на дно океана, не был съеден полинезийцами, не принёс себя в жертву и не сделал ни одного из тех бессмысленных поступков, которые приписывает ему молва. Напротив, тогда, двадцать лет назад, он поступил чертовски мудро. Отошёл от дел. Подал в отставку, отправив на свалку свой злосчастный цилиндр, наградивший его малопочтенным прозвищем, вкупе с пышным псевдонимом. Почему? Возможно, из-за чувства вины. Профессор Абраксас мог выглядеть высокомерным типом, но он не мог не сознавать, что все эти люди погибли из-за него. А совесть, знаете ли, считается хитрой и малоизученной материей даже в наших кроссарианских кругах, поднаторевших в изучении запретных наук, — Лэйд помедлил, потирая обожженую щёку, — Вообразите себе, как я удивился, обнаружив старину Шляпника, улыбающегося мне со стола мистера Розенберга!