Бумажный Тигр (III. Власть)

- Письмо? – Лейтон тяжело повел головой, - Ах да, письмо… В самом деле, я получил письмо. И весьма любопытное. Кажется, мисс ван Хольц не смогла удержать свой миленький носик вдали от него?

Собственный нос Лейтона задрожал, пучки усов беспокойно зашевелились.

Нет, не тигр, определенно. Скорее… Лэйд вдруг понял, что ему напоминает видоизменившаяся морда Лейтона. Но сейчас это уже не имело значения. Скорее всего, не имело.

- Боюсь, дело зашло слишком далеко, чтобы мы могли позволить себе уделять должное отношение приватности, - заметил он, - И дело может зайти еще дальше, если мы, последние здравомыслящие люди в этом здании, не сможем объединиться.

Лейтон сделал несколько мягких не совсем уверенных шагов. Кажется, его тело принуждало его двигаться на четырех конечностях, но человеческая часть сознания еще противилась этому, оттого движения и выглядели неуклюжими.

- Объединиться… - Лейтон задумчиво кивнул, уронив с морды клочок съежившейся кожи, покрытый пудрой. Кости его вытянувшегося черепа зарастали новым покровом, уже не человеческим, полупрозрачным и розовым, в некоторых местах уже пронизанным молодой ворсистой щетиной неопределенного цвета, - Знаете, когда-то я потратил много времени и сил, убеждая наших работников в том же. Только объединение позволит коллективу работать сплоченно. Сделаться одной единой семьей. Но разве меня слушали? Разве меня слушали, мистер Лайвстоун?..

Он двинулся по разгромленному помещению, переступая через зловонные лужи, выпущенные смятыми банками, и обходя стеллажи. Несмотря на некоторую неуклюжесть, движения его были мягки и почти беззвучны, как и полагается большой кошке. Лейтон опирался руками о пол, но, видно, еще не овладел искусством втягивать когти. Его раздувшиеся кисти, превратившиеся в комья поросшего жестким волосом хрящеватого мяса, скрежетали когтями по полу.

- Мистер Крамби никогда не слушал меня. Ему довольно было того, что арифмометры щелкали, а чай подавался горячим. Он никогда не думал о том, как важно сплотить всех воедино! Меня же считал одержимым сплетником, вечно разнюхивающим и шпионящим за его людьми. И поглядите, к чему это нас привело!

Лэйд старался держаться так, чтобы оставаться к нему лицом. Он не собирался позволять Лейтону завлечь себя в бессмысленный разговор.

- Письмо, - произнес он спокойно, - Письмо Розенберга. Мы полагаем, ему что-то известно. У него есть какие-то соображения на счет того, как выбраться из ловушки, в которой мы оказались. И мы с мисс ван Хольц будем очень благодарны, если…

- Письмо! – Лейтон засмеялся своим новым потрескивающим голосом, и от этого смеха волосы на спине Лэйда зашевелились, точно по ним пробежал легкий гальванический разряд, - Ну конечно. Письмо. Вот, что привело вас. Желание спасти свои жизни – и еще любопытство. Забавно…

Лейтон поднял свою руку к ощерившемуся зубами лицу, точно только сейчас ее увидел. Он попытался пошевелить пальцами, но не возымел успеха – его пальцы превратились в скрюченные багровые отростки, почти сросшиеся между собой и укрытые клочьями бесцветной шерсти. Когти со скрежетом втянулись на дюйм или два.

- Забавно, - повторил он задумчиво, увлеченный этим зрелищем, словно бы и позабыв про Лэйда, - Мне самому любопытство всегда ставили в вину. Даже Крамби считал, что я перегибаю палку. Что ударяюсь в шпиономанию, что мой интерес к его работникам нездорового свойства… Посмотрел бы он сейчас на меня! Жалкое ничтожество. Я уверен, это он свел в могилу старика. Он всегда его презирал, ждал не дождался, когда тот бросит штурвал. О, если бы вы знали про него и Коу все, что известно мне… Впрочем, сейчас уже, конечно, неважно.

Лэйд не собирался вслушиваться. Вопрос взаимоотношений между Крамби и Олдриджем давно отошел на задний план, тем более, что подноготная этих отношений уже сделалась ему ясна. Как говорил мистер Хиггс, величайший знаток человеческих отношений, «Всякий раз, вздумав изобрести рецепт нового соуса, сперва подумайте – а не изобретете ли вы его во второй раз?..»

Ревность. Жадность. Нетерпение. Самоуверенность. Гордыня. Зависть. Все эти соусы были ему хорошо знакомы. Все они давно стали завсегдатаями на кухне всего человеческого рода. Даже Левиафан бессилен придумать что-то новое.

- Если вы что-то знаете, вы должны поделиться этим с нами. Спасение – наше общее дело. И я…

Лицо Лейтона скривилось от отвращения. По комнате пронесся хруст – мимические мышцы, уже не бывшие мышцами человека, сдавили не успевшую затвердеть костную и хрящевую ткань черепа. Должно быть, эта гримаса причинила ему самому боль, потому что заговорил он не сразу.