Бумер-2: Большая зона

– Конечно, конечно... Только знайте, что дознаватели побеседуют с каждым сотрудником ИТУ. И найдутся свидетели, которые подтвердят: Огородников заходил в этот кабинет перед освобождением. Наверное, хотел, за жизнь вами потрепаться. О том о сем. Короче, свидетели у меня уже есть. Офицеры понимают: если вы угробили собственную жизнь и карьеру, зачем тонуть вместе с вами. Тонуть в этой грязной луже.

– У вас собой все документы? – не своим хриплым чужим голосом спросил Ефимов.

Вместо ответа Девяткин расстегнул портфель, выложил на стол постановление о привлечении Ефимова в качестве подозреваемого, подписанное местным судьей. И второе постановление о задержании Анатолия Васильевича. Статью подобрали не самую строгую, всего лишь злоупотребление служебным положением. Но по ходу дела обвинение как пить дать переквалифицируют. Пришьют что-нибудь этакое, чтобы реального срока не избежать.

* * *

Ефимов шелестел бумажками, а сам вспоминал вчерашний телефонный разговор с начальником районной прокуратуры Семеном Торопковым. Прокурор, его старый приятель, с которым наловили столько рыбы и выпили столько водки, что пора бы уж, забыв обо всех условностях, разговаривать откровенно, как положено старым друзьям, а не кидать подлянку. Торопков, по всегдашней традиции, завел разговор о рыбалке, мол, знаю одно место, где лещ берет на голый крючок, вроде как именно за этим и позвонил.

А потом, когда рыбная тема исчерпала себя, вдруг, как бы между делом, сказал, что завтра в колонию собираются приехать какие-то московские сыщики. Потому что дело об убийстве Чугура затребовал к себе следственный комитет МВД.

– Ты уж встреть там у себя московских гостей, – сказал Торопков. – Организуй обед в узком кругу. Ну, как положено, сам знаешь.

Ефимов отметил в перекидном календаре, что визитеры нагрянут после полудня и надо организовать небольшое застолье персоны на три-четыре. Он даже не насторожился, даже ухом не повел, не почуял опасность, расслабился. Уверен был, что Торопков обязательно поставил бы старого приятеля в известность, если бы тот попал на прицел московских ментов.

– А что это они в столице вдруг зашебуршились? – поинтересовался Ефимов. – Вроде бы расследованием убийства Чугура занимались наши ребята, из района?

– Так ведь не ханыгу у магазина зарезали, – ответил Торопков. – Не каждый день такие люди умирают насильственной смертью. Видимо, начальство из ГУИНа попросило передать дело в Москву. Понимаешь?

– Понимаю, – машинально кивнул Ефимов и через пять минут обо всем забыл, засосала обычная ежедневная текучка.

Разумеется, прокурор знал, каким делом заняты московские сыскари, усыпил бдительность Ефимова, поймав старого приятеля, как ту рыбку, на крючок без наживки.

Когда сегодня с вахты позвонил дежурный офицер и доложил, что к Ефимову пожаловали два десятка оперов и омоновцев в полной боевой выкладке, сердце хозяина провалилось в желудок и там затрепетало.

– Задержи их, насколько можешь, – приказал Ефимов.

Он хотел выкроить хотя бы четверть часа, чтобы стереть из компьютера некоторые файлы и сжечь ежедневник, где расписаны все его доходы и расходы. В этом чертовом ежедневнике вся черновая бухгалтерия хозяина, в том числе указаны суммы наличкой, которые он ежемесячно получал с покойного Чугура.

– Не имею права, – отозвался офицер. – Иначе под трибунал отправят. У них такие документы на руках, что по ним хоть в Кремль пустят.

Единственное, что успел сделать Ефимов, перепрятать ежедневник и записные книжки из ящика стола в сейф. Очередная глупость, которую он совершил сгоряча. Во время обыска, который должен вот-вот начаться, именно с сейфа и начнут. Его вскроют, как консервную банку. Просто оторвут заднюю стенку – и всех дел.

Сейчас на территории зоны работает целая бригада ментов. Четверо в штатском дожидаются окончания беседы в приемной, а в коридорах административного корпуса ждут команды вооруженные до зубов омоновцы. И еще двое в штатском куда-то пропали. Возможно, снимают показания с офицеров. Вот тебе и обед с выпивоном в узком кругу. В следующий раз Ефимова покормят казенной баландой завтрашним утром, потому что вновь задержанных ставят на довольствие только со следующего дня.

* * *

Расписавшись в постановлениях, Ефимов вернул бумажки Девяткину. Вроде как говорить больше не о чем. Сейчас вызовут оперов, чтобы под их присмотром хозяин собрался в казенный дом.

– И много у вас дел в производстве? – спросил Ефимов, показалось, что от страха язык сделался каким-то чужим, резиновым. Хотелось потянуть время, выгадать хотя бы несколько минут, хотя никакого практического смысла в этом не было.

– Мокрых – от десяти до пятнадцати, – охотно ответил Девяткин, засовывая бумажки в портфель. – Приходится крутиться. Вот как с вами. Тут еще дней на десять работы.