Бумер-2

Да еще вопрос, что скажет пожарно-техническая лаборатория, какое выпишет заключение. Шубину дали по балде и сбросили в канаву. Момента поджога он не видел, в отключке был, а других свидетелей нет, значит, нельзя исключать, что произошло самовозгорание. Например, проводка коротнула или в распределительном щите оплавились предохранители — и пошло. И запылало. Короче, был поджог или это всего лишь стариковские домыслы — большой вопрос.

Надо позвонить пожарным, а лучше самому съездить в лабораторию, чтобы парни не очень старались, не рыли носом землю. И облегчили жизнь милиционерам, не подбрасывали им лишней работы. Пусть будет самовозгорание. И на этом эффектная жирная точка.

Закончив с писаниной, Старостин выбрался из машины, наклонился над дядей Мишей, положил ему на колени протокол.

— Прочитай и напиши на каждой странице: с моих слов записано верно, и мною прочитано. Вот папку подложи, чтобы бумагу не помять.

Шубин, перепрыгивая через строчки, не вдаваясь в смысл документа, пробежал протокол взглядом, начирикал то, что сказал капитан. И, поднявшись на ноги, вернул бумаги Старостину.

— Тут, помню, грузовик стоял, — сказал Шубин. — Когда пожар начался, водила уехал. И еще легковушка, вроде как иномарка. Номеров не помню.

— Не помнишь? — Старостин удивленно выкатил глаза. — Странно. Ну, когда вспомнишь, тогда в протокол и занесем. Все твои приятные воспоминания.

— Мне точно известно, кто это сделал, — веско заявил Шубин. — Я этих сволочей из тысячи узнаю. Из миллиона. Я с первой секунды все понял…

— Опять ты за свое, — Старостин поморщился, как от кислого. — Понял ты, чем дед бабку донял. Суди сам: тьма тут ночью почти кромешная. Дождина льет. Тебе по затылку ударили чем-то тяжелым. Скажи спасибо, что череп не проломили. И что ты мог понять в таком состоянии? Из какого миллиона ты узнаешь нападавших? Это уже смешно. Это грустно. Очень даже грустно.

— Они уже бывали здесь, меня избили чуть не до смерти, — Шубин в глубине души понимал, что спорить с ментом, — только попусту слова тратить. Старостин что-то решил для себя, и с этого решения его не сдвинешь, но Шубин упрямо продолжал гнуть свою линию. — И повара с официанткой тоже избили. Мне не верите, так с ними поговорите.

— Чего же ты раньше заявление не написал? Ведь дорого яичко к христову дню. А он вспомнил о происшествии, когда синяки зажили.

— Боялся, что эти парни вернуться. И доведут дело до конца. Таки выбьют из меня душу.

— Боялся он, — передразнил капитан.

Старостин знал и любил пословицы и поговорки. И никогда не упускал случая похвастаться своей эрудицией, вставить в разговор очередной перл народной мудрости.

— Волков бояться — в лес не ходить, — сказал он. — А назвался груздем — полезай в кузов.

С этими утверждениями было трудно спорить, только насчет груздя и кузова не совсем понятно. Но Шубин все-таки выложил свой последний козырь:

— Я знаю, что это люди Гребня, — сказал он. — При первой встрече парни строго наказали, что теперь я должен платить именно Гребню.

— Заплатишь на том свете, — капитан убрал протокол в папку. — Он уж года два как откинулся, твой Гребень. Сидел где-то под Интой. И подох от пищевого отравления. Воображение у тебя того… Дай бог всякому. Тебе бы это… Фантастические романы писать. Когда опубликуешь, я первый куплю.

— Но морды их я запомнил. Может, какие фотографии у вас посмотреть?

— Морды у них у всех одинаковые — бандитские, — сказал, как отрезал Старостин. — Ладно, будут новости, я с тобой свяжусь. И сам позванивай. Ну, если будет свободное время. И желание.

— Свободного времени у меня теперь много, — проворчал Шубин. — Больше, чем требуется. Черт бы вас всех поимел…

— Поеду, — сказал Старостин и добавил. — Волка ноги кормят.

— Вот именно: волка, — прошептал под нос Шубин.

Капитан забрался в кабину, кинул картуз на заднее сидение и приказал водителю трогать.

* * * *

Постный в сопровождении своего водилы и собутыльника Васьки Сорокина по прозвищу Сорока появился около десяти.

После бурной ночи хозяин выглядел изрядно помятым и усталым, под глазами залегли тени, а кожа лица сделалась желтой, будто Постный только что выписался из инфекционной больницы, где лечился от гепатита. Сорока, пробухавший с хозяином до утра, выглядел не лучше. Помятая отечная морда и узкие щелочки красных глаз.

Желабовский, положив газету на стул, поднялся и вежливо поздоровался. Сорока даже не посмотрел в его сторону. Хозяин буркнул что-то сквозь зубы, остановился, смерил своего бойца взглядом, и тихо сказал:

— Проходи в кабинет. Поговорим.

Постный, пропустив вперед посетителя, вошел следом, рухнул в кресло и нацедил из бутылки стакан минеральной воды. Жлоб ждал, когда хозяин, теперь уже бывший хозяин, утолит похмельную жажду и сможет шевелить своим поганым языком. Постный налил второй стакан, сделал глоток и откинулся на спинку кресла. Жлоб гадал про себя, чем сейчас занят Сорокин: треплется с секретарем или спустился вниз и торчит во дворе.