Бумеранг

— Мерзкая штука, согласен. Но нельзя же позволить этому ублюдку окончательно сесть нам на шею. Если удастся захватить управляющие наладонники, считай — повезло. А потом пошлем сигнал SOS в общую сеть, вкратце разъясним вольным бродягам и лидерам кланов, что за шарашку состряпали «чистонебовцы» с вояками. Пусть широкая общественность чутка озаботит этих мичуринцев. Параллельно прижмем ученых и заставим их вытащить инородную дрянь из наших черепов.

— Классный план. Всегда поражался твоей способности говорить просто о сложных вещах. Я почти не иронизирую.

— Чем богаты.

Мы некоторое время шагали молча, внимательно отслеживая на детекторах попадающиеся на пути неприятности. Обогнули вдоль стены слабенькую «гравикаракатицу», перепрыгнули через несколько «жадинок», выстроившихся в ряд, как на параде.

Я все-таки решился разузнать у напарника то, что меня самого волновало на протяжении последней пары часов.

— Можно личный вопрос?

— Рискни. Но если ты опять насчет моего прозвища — в морду дам.

— Что ты почувствовал, когда контролер залез в мозги?

Дрой ответил не сразу. Он не изменил темпа ходьбы, не повернул ко мне голову и даже, я был уверен, не моргнул, но у чуть слышного в наушниках шума слегка изменилась тональность. Ну а едва заметная пауза между вдохами, короткий присвист на грани восприятия и чересчур старательно выдержанный ритм выдали сталкера окончательно. Я, братцы, давно научился определять по «картине дыхания», когда человек волнуется, — это на самом деле не так уж сложно.

— Не буду скрывать: псионик глубоко залез мне в подкорку, — наконец признался Дрой. — Воспоминания разные, образы. Знаешь, бывает, когда испытываешь в жизни нечто такое… ну вроде не чувства и не мысли даже. Образы.

— Знаю. — Я уже сам пожалел о заданном вопросе. Слишком близко Дрой подкрался к моим собственным ощущениям, пережитым в те доли секунды, когда контролер зацепил сознание. — У меня эпизоды из детства и юности в памяти всплыли. А потом словно что-то произошло, и я стал падать в пустоту. Будто между моей прошлой жизнью и нынешней бытностью в Зоне был промежуток, о котором я ничего не помню.

— Может, он и впрямь был?

— Хватит пугать, и без твоих комментариев страшно.

— Сам первый начал… А в целом ты прав: страшно, — согласился Дрой, так и не повернув головы. — Но еще больше я боюсь этих новых артефактов. В них неизвестность почище твоего… промежутка. Просто так люди задом наперед не ходят, знаешь ли.

— Гляди-ка, колодец.

Тоннель упирался в необычное помещение ромбической формы с толстой кирпичной трубой посередине. В кладке зиял пролом, где, судя по единственной валявшейся рядом петле, раньше была дверь. По обе стороны этого колодца были навалены бетонные блоки, которые перекрывали проход. Вся конструкция с первого взгляда казалась нелепой, но мне сразу стало понятно ее практическое назначение: отсечь ударную волну при взрыве. Оригинально задумано.

Дрой скрупулезно проверил, не заминирован ли дверной проем, и молча кивнул мне. Я бросил внутрь болт, прислушался. Болт глухо ударился об пол. Ничего. Решительно выставив вперед ствол, я заглянул в колодец. Нашлемные фонари высветили неоштукатуренные кирпичи на противоположной стене, ошметки мха, неразборчивую надпись, выцарапанную гвоздем.

Я повернул голову и посмотрел вверх. Железная лестница, державшаяся в кладке на кронштейнах, убегала по отвесной «кишке» метров на пятьдесят и терялась во тьме. Даже отсюда было видно, что некоторые ступеньки прогнили и переломились.

Собравшись с духом, я выдохнул:

— Полез.

— Ржавчиной не сыпь.

Мы стали осторожно подниматься. Примерно на половине пути я оступился и чуть было не сверзился на ползущего следом Дроя. Ботинок чиркнул по его сфере, но я успел зафиксироваться. После прослушанной витиеватой тирады в свой адрес, состоящей из мата и предлогов, я стал взбираться аккуратней — ступени еле-еле держали вес нашей брони и амуниции.

Наконец мы подобрались к поверхности и уперлись в люк. Крышка лежала неплотно, в дугообразную щель пробивался косой солнечный луч, вычерчивая на стене затейливый рисунок.

Датчики пси-фона здесь зашкаливали, поэтому терять времени было нельзя. При такой интенсивности внешнего излучения защита «Тигров» выдержит минут сорок, не больше. А нам, между прочим, неплохо было бы и обратно вернуться.

Я попробовал сдвинуть крышку, но тут неожиданно обнаружилось, что она прикреплена за ушко проволокой, скрученной винтом. Кусачками такую не взять: слишком толстая.

— Долго еще будешь меня всякой шнягой со своих говнодавов обсыпать? — раздраженно поинтересовался снизу Дрой.

— Молись, чтобы не срикошетило, — откликнулся я. После чего уперся локтем в стену и из крайне неудобного положения выстрелил в наименее прочное, по моим прикидкам, место.

Уши вновь заложило. Пуля задела проволоку вскользь и со свистом ушла по касательной куда-то в небо. Придержав автомат, чтобы не упал, я достал из кармана кусачки и довершил начатое.

Клац.