Бумеранг

– По телефону такой вопрос не решить и за несколько дней командировки, боюсь, тоже. А вот на испытаниях нашей ракеты, летом… если все пройдет успешно, я попробую в неформальной обстановке попросить об этом министра. Но до того, ничего не поделаешь, придется нам здесь его терпеть. Думаю, за это время он не успеет нам большую подлянку сделать, – вновь усмехнулся директор, но на этот раз усмешка получилась у него довольно невеселой, скорее даже мрачной.

6

В периоды, когда Лев Михайлович находился в состоянии очередного «мозгового штурма», он как бы дистанцировался от всего, что не касалось его непосредственной работы. В апреле как раз и наступил такой период. Работа по окончательной «доводке» нового радиовзрывателя вышла, образно говоря, на финишную прямую. В группах разработчиков, где по той или иной причине работа стопорилась, в качестве аварийной команды подключался лично Лев Михайлович и… дело сразу или не сразу, но сдвигалось с мертвой точки и вновь входило в фазу поступательного движения. В математических расчетах ему не было равных, но когда все параметры той или иной схемы уже просчитаны, радиоэлементы спаяны и идет стендовая проверка… Здесь уже на первое место выходит не математика и даже не совсем физика, а особая «наука о контактах», которой вроде бы не существовало в теории, но на практике с ней сталкивались постоянно как разработчики, так и эксплуатационники. И в этом, казалось бы, скучном и нудном деле, поиске неисправностей, большинство из которых так или иначе оказывались связаны именно с контактами, удивительное упорство, «нюх» и изобретательность опять-таки проявлял Лев Михайлович. Хотя, в общем-то, это была совсем не его обязанность, выискивать где не контачит.

– Вот, посмотрите, Лев Михайлович, – сокрушался, беспомощно разводя руками старший группы. – Вроде все должно работать, а на выходе ноль, нет импульса запуска. С ног сбились, никакими законами это не объяснить… Вот видите, если блок ставим в положение для ремонта, все работает. Назад в стенд задвигаем, начинаем проверять – ничего нет. Только вот так, ни в одном другом положении не работает.

– Визуально весь монтаж просмотрели? – спрашивает зав. лаб.

– Да не то что просмотрели, прощупали пропаяли несколько раз. Вроде все нормально, пайка качественная, кабеля и дорожки в печатных платах исправны, все «прозванивается».

– Осциллографом прохождение сигнала смотрели?

– Ну, за кого вы нас… Конечно смотрели, хотя как его посмотришь когда блок в стенде, а в выдвинутом положении все прекрасно все импульсы на месте. Но мне почему-то кажется, что все дело вот в этой интегро-дифференцирующей цепи, хотя мы уже все элементы в ней поменяли и никакого эффекта. Боюсь, всю схему, все элементы перепаивать придется, а это с настройкой лишних два дня работы, да и реле менять, а они с золотыми контактами, на них отдельный акт составлять надо на списание драгметаллов, иначе другие не выдадут. В общем, много мороки, – продолжал плакаться старший группы с красными от бессонной ночи глазами.

– Значит, говорите, вроде все в норме, и в то же время ничего нет, и ни осциллографом ни тестером определить ничего нельзя? – все глубже входил в курс дела Лев Михайлович, все больше концентрируясь и превращаясь в единый мыслящий орган. При этом все прочие органы, даже пищеварения как бы прекращали временно функционировать, чтобы не забирать лишнюю энергию целиком предназначенную для мыслительного процесса…

Вся группа разработчиков теперь уже во главе с самим завлабом, уладив формальности с секретной частью особого отдела, остается работать уже на вторую подряд ночь. На Льва Михайловича все они надеются как на Бога, надеются, что третью ночь они все-таки уже будут ночевать дома. Ведь еще не было случая, чтобы «сам» Глузман не мог найти причину любой, самой сложной неисправности, не мог запустить самую незапускающуюся схему. Да и как же иначе, ведь он лично все это продумывал, рассчитывал и конструировал, и в его расчетах и конструкции ошибок просто не могло быть. Он в это сам верил непоколебимо, и эта уверенность вселяла веру и в его подчиненных.

Но на этот раз неисправность казалась просто «неуловимой», из ряда вон выходящей. Все вроде должно работать, но не работало, за исключением одного положения вне стенда, да еще под неким определенным углом, находясь на выдвижном ремонтном «столе». Но находиться под таким углом на ракете данный блок никак не мог, ведь ракета в полете все время меняет свое положение.

К двум часам ночи половина группы уже была не в состоянии ни о чем думать и дремала прямо на своих рабочих местах. Сохраняли работоспособность лишь завлаб, старший группы и монтажница, девушка с разогретым паяльником в руке, которой Лев Михайлович время от времени отдавал распоряжения:

– Зина, вот этот контакт пропаяй получше… Вот этот резистор замени, что-то он мне не нравится, как-то потемнел неестественно…