Бумеранг

– Да какой я те на хер братан? Ты чё то попутал, дядя. Я у мамы один! – ответил мародёр и снова заржал. «Весельчак» – именно так про себя назвал его Бумеранг. Дружный гогот залил окрестности – на этот раз его шутку поддержали уже подошедшие достаточно близко остальные отморозки. Судя по поведению, Весельчак был у них за главного, хотя это показалось странным Бумерангу. Человек, обладающий властью, скорее всего, сам бы не подставлялся и не стал бы выходить навстречу вооружённым людям, даже если последние были в меньшинстве. Весельчак был либо туп как валенок, либо действительно крут.

– Не боись, пацанчики, если порадуете, то не трону… может быть… – взгляд Весельчака был холодным и не предвещал ничего хорошего. Именно так всегда говорят, пытаясь успокоить, чтобы с жертвой было проще расправиться и она не рыпалась до последнего момента и не создавала лишних проблем, – Сява! А ну-ка глянь, чё там за подарки сегодня Дед Мороз в мешке приволок.

Сява, худой как швабра, судя по всему, был шестёркой в этой гоп-компании. С виду лет девятнадцать, не более. Бумеранг знал такую породу людей, и ему было искренне их жаль. Потерянные души… Кажется, так называли данный контингент служители веры. Сява растянулся в кривой раболепной улыбке, обнажая не по возрасту испорченные гнилые зубы, и резво подскочил к Суслику, который всё это время стоял словно истукан и бессмысленно хлопал глазами.

– Чё стоишь, мудила? Скидывай мешок, – сказал нагло Сява и для придания значимости своих слов тут же ткнул перепуганного сверстника обрезом под рёбра. От удара тот резко выдохнул, присел, хватаясь за щуплую грудь, потом, посмотрев на своего обидчика, медленно поднялся на ноги. Наконец, преодолев боль и нахлынувшее внутреннее оцепенение, стянул с себя рюкзак и передал его Сяве. Тот, развязав его, бесцеремонно вытряхнул всё содержимое на землю. На траве валялись два контейнера с артефактами, несколько коробок патронов для ружья, три рожка под АК с бронебойной оболочкой, три армейские аптечки и куча прочего мелкого барахла, необходимого в походах по территории Зоны. Дальше в общую кучу последовало содержимое рюкзаков Бумеранга и Погона.

– Да-а-а… – протянул верзила, хмурым взглядом осматривая разбросанный на земле хабар.

– Не густо, не густо… Плохо работаете, товарищи. Вы что, хотите, чтобы эти добрые люди, – главарь обвёл взглядом членов своей банды, – горбатились за вас? Вы, значит, товарищи, отдыхать будете, а они вкалывать? – издевался он, явно упиваясь своей властью над беспомощными людьми.

Ситуация начала выходить из-под контроля, и Бумеранг «включил» свой дар красноречия. В итоге пришлось отдать этим так называемым Добрым Людям всё оружие, боеприпасы, жратву и медикаменты. Добрые Люди даже не побрезговали поношенной разгрузкой Погона, который всё время молчал и, уныло уставившись куда-то в землю под ногами, послушно исполнял приказы мародёров. Короче, если бы не умение Бумеранга договариваться, лежали бы они сейчас в чистом поле, смотрели бы в чистое звёздное небо и кормили своими потрохами зверушек Зоновских. «Вот именно поэтому, – думал Бумеранг, – я и старший в нашей группе. И будет так, как я сказал. Негоже из-за хабара пацана потерять. Хабар чего? Дело наживное… Руки, ноги целы, даже ни царапин, ни синяков. Ну и ладушки…» Весь утренний конфликт молнией пронёсся в памяти Бумеранга, пока он смотрел на ещё более захмелевшего напарника.

***

– Всё. Закончил, я сказал… Не гневи Зону, Погон. Живы мы, а значит, свезло нам, – помолчав, Бумеранг добавил: – Крупно повезло, понимаешь! Иди спать, брат, а я сам молодого жизни поучу.

– А ну вас… – как-то сразу сник Погон, допил одним глотком остававшуюся в своём стакане горькую и, пошатываясь, направился в сторону боковой двери бара, за которой находился длинный коридор с комнатушками, сдаваемыми барменом для ночлега. При этом по дороге он затянул какую-то залихватскую то ли походную, то ли строевую военную песню:

– Сол-да-туш-ки! Браво ре-бя-тууу-уушки! Где же ваши жё-ё-ё-ны…