Бумеранг судьбы

От Парижа до Тиля час пути. Тиль – небольшой городок, в котором у семьи Сюзанн есть дом. Весь класс Полин собрался там. Люка решил поехать с нами. Это первые похороны в его жизни, как, впрочем, и для Марго и Арно. Я поглядываю на них в зеркало заднего вида. Все трое грустные и бледные.

С субботы Арно ведет себя настороженно. Я до сих пор не заводил с ним разговор о случившемся. Но знаю, что это случится, потому что в противном случае я поведу себя как трус. Астрид пока еще ничего не знает о «приключениях» своего старшего сына. Я сам расскажу ей. После похорон.

Дороги в сельской местности пустынные и тихие. Монотонное зимнее убранство природы. Деревья, голые и безжизненные. Хорошо бы хоть один лучик озарил это мрачное небо! Я мечтаю о первом рассветном луче, мечтаю ощутить солнечное тепло на своей коже. Именно так – закрыть глаза и ощутить на себе потоки света и тепла. Господи или хоть кто-нибудь там, наверху, прошу, сделай так, чтобы во время похорон Полин выглянуло солнце! «Я не верю в Бога, – свирепо сказала Марго в морге. – Бог не позволил бы умереть девочке в четырнадцать лет».Я думаю о собственном религиозном воспитании. О еженедельной воскресной мессе в Сен-Пьер-де-Шайо. О своем первом причастии. О первом причастии Мелани. Когда умерла моя мать, стал ли я сомневаться в существовании Бога? Наверное. Я почувствовал то же, что моя дочь сегодня: Господь оставил меня. Но Марго, по крайней мере, смогла выразить свои чувства словами.

В маленькой церкви полно людей. Здесь все одноклассники и друзья Полин, все ее учителя, товарищи из других классов, других школ. Я никогда не видел столько молодежи на похоронах – ряды одетых в черное подростков, у каждого в руках белая роза. Сюзанн и Патрик стоят у входа и благодарят каждого за то, что он пришел. Я восхищаюсь их выдержкой, невольно представляя на их месте себя и Астрид. И уверен, что мысли Астрид текут в том же направлении. Я вижу, как она, рыдая, обнимает Сюзанн. Патрик целует ее.

Мы садимся позади них. Скрип стульев о пол потихоньку затихает, потом женский голос запевает гимн, ясный и грустный. Я не вижу певицу. Патрик со своими братьями и отцом вносят в церковь гроб.

Мы с Марго знаем, как выглядит Полин в гробу – розовая рубашка, джинсы, кеды «Converse». Мы знаем это, потому что видели ее в морге, с волосами, убранными назад, и сложенными на животе руками. Священник, румяный молодой мужчина, начинает свою речь. Я слышу его голос, но смысл слов от меня ускользает. Невыносимо трудно здесь оставаться.

По монотонной команде священника мы встаем, снова садимся, молимся. Он вызывает Марго. Астрид смотрит на меня вопросительно. Я не знал, что она будет выступать во время этой церемонии.

Марго останавливается возле гроба своей подруги. Хватит ли у нее сил? Сможет ли она говорить? И вот звучит ее голос, звучит с силой, которая меня поражает. Это голос не робкого подростка, а молодой, уверенной в себе женщины.

Пусть часы замолчат, телефон сгинет в мрак.
Сочной костью купите молчанье собак.
Вставьте музыке кляп! Тише бей, барабан!
Слезы плакальщиц пусть орошают саван.

Уистен Хью Оден, «Похоронный блюз». [28]Она не читает с листа. Она знает эти слова наизусть. Марго читает эти стихи так, словно сама их написала. Ее голос чист, глубок, полон гнева и сдерживаемой боли.

Ты – мой север и юг, запад мой и восток.
Тяжкий труд мой и отдыха сладкий глоток.
Ты – мой полдень и полночь, ты – песнь и сонет,
Наша вечна любовь, но тебя больше нет.

Ее голос дрожит. Она закрывает глаза. Астрид сжимает мою руку с такой силой, что мне становится больно. Марго делает глубокий вдох, а потом на фоне едва слышного шепота собравшихся продолжает:

Не хочу ваших звезд, уберите их с глаз!
Никогда не светить дайте солнцу приказ.
Пусть иссохнут моря, канут в бездну леса!
Веру я хороню в счастье и… в небеса.