Бундори

Не использовал ли Тюго свое прославленное искусство при нападении на хатамото Каибару, ренина Тёдзаву и эта, прежде чем они учуяли неладное? Не говорит ли выбор техники о том, что он готов атаковать беспомощные жертвы, застигая их врасплох? Одно Сано знал точно: чрезмерная тяга к боевым искусствам часто указывает на болезненную приверженность бусидо. Может быть, каноническое поклонение предку подвигло Тюго на убийство?

Тюго плавно вскочил на ноги и выхватил меч из ножен. Клинок, описав в воздухе белую свистящую дугу, срубил голову первой кукле. Тюго завертелся волчком и поочередно снес вторую, третью и четвертую головы еще до того, как первая коснулась пола.

От красоты и точности исполнения упражнения у Сано перехватило дыхание. Затем предчувствие опасности обожгло его, словно ледяное пламя. Он непроизвольно вскрикнул и отскочил назад. Хотя закон запрещал обнажать оружие против кого бы то ни было на территории замка, рука потянулась к поясу.

Вместо того чтобы вложить меч в ножны и опуститься на колени, как того требует упражнение, Тюго ринулся прямо к Сано, подняв двумя руками меч над головой.

Сано вытащил меч и приготовился парировать удар. Тут охранник и слуга очнулись:

— Не надо, Тюго-сан! Остановитесь!

Повиснув на плечах Тюго, они прервали атаку.

Меч капитана застыл в зените смертоносного взлета. Тюго слегка обмяк.

Сано медленно вложил меч в ножны. Еще находясь в боевом возбуждении, с часто бьющимся сердцем, он наблюдал за тем, как Тюго высвобождается из рук своих людей. Сано перевел дух, когда капитан спокойно вложил меч в ножны и снял черный колпак.

— Сёсакан-сама, — проговорил Тюго хриплым отрывистым голосом, в котором не чувствовалось ни любопытства, ни удивления. Продолговатое лицо полностью соответствовало фигуре. Широкие горизонтальные брови сходились над тонким носом. Темные немигающие глаза напоминали мертвые. Они смотрели из глубины прямоугольных провалов над острыми, как лезвие ножа, скулами. Почти вертикальные складки шли от ноздрей к тонкогубому рту. Линия скул переходила в клинообразный подбородок. Только одно нарушало геометрическую правильность облика: неровный шрам на бритом темени.

Обведя Сано и прочих мертвым взглядом, Тюго предложил:

— Забудем о недоразумении.

Капитан, наверное, имел в виду, что никто не станет докладывать в бакуфу об инциденте, а значит, ни он, ни Сано не будут приговорены к сеппуку, как то диктуют законы. Потрясенный, Сано только кивнул в знак согласия, пытаясь казаться столь же стоически спокойным, как и Тюго, и приводя в порядок роящиеся мысли.

Тюго с закрытыми глазами обезглавил четыре чучела за время, которое у обычного фехтовальщика уходит на то, чтобы высмотреть одну цель и выхватить меч. Он способен мгновенно убить и скрыться, никем не замеченный. Было и другое, что убеждало Сано: именно командир гвардии зарубил в ночной тьме Каибару, Тёдзаву, Эндо и эта.

Тюго явно хотел разделаться с ним. Это Сано почувствовал всем своим существом, хотя капитан назвал происшествие недоразумением. Инстинктивная реакция на неясную угрозу, всегда исходящую от незнакомца, или сознательная защита от человека, который может разоблачить?

— Тренировка закончена. Уберите чучела, — сказал Тюго слуге и повернулся к Сано: — Что вам угодно?

Он жестом отпустил стражников и прошел в кабинет, где принялся изучать планы замка. Сано последовал за ним. На планах размещение охранников отмечалось цветными булавками. Тюго передвигал булавки, словно генерал, планирующий сражение. Движения были нетерпеливыми, резкими и сильно контрастировали с недавней плавной грацией. То, что нападение на замок было практически исключено, не сказывалось на его увлеченности.

— Ну? — произнес Тюго.

Сано спохватился. Он увлекся сортировкой и перегруппировкой вопросов, точно так же, как Тюго булавками.

— Вам, вероятно, известно, что сёгун поручил мне поймать охотника за бундори, — сделал Сано пробный выпад.

— Ну?

Тюго вышел из кабинета.

— Оборона восточного крыла недостаточна. Немедленно пошлите туда еще отряд, — велел подчиненным.

Затем вернулся в кабинет и приступил к изучению графика дежурств. Казалось, он не замечает Сано.

— На ярлыках бундори написаны имена Араки Ёдзиэмона и Эндо Мунэцугу, — сообщил Сано. — У этих воинов были неважные отношения с вашим предком, генералом Фудзиварой.

Палец, скользивший по графику, не дрогнул. Губы разжались от раздражения — не от удивления или испуга:

— Ну?

Специалист по обезглавливанию хорошо умел скрывать эмоции.

— Генерал Фудзивара испытывал ненависть к Араки и Эндо, — сказал Сано. — Он рисковал жизнью, пытаясь уничтожить их. Охотник за бундори нападает на потомков Араки и Эндо. Я считаю, убийца является потомком генерала Фудзивары, он решил закончить кровавый спор.

— Подумать только! — В насмешливых словах Тюго прозвучало презрение, хотя лицо осталось бесстрастным.

Слуга внес лакированную коробку:

— Ваша еда, досточтимый капитан.

Тюго опустился на мат и указал на пространство перед собой:

— Поставь здесь.