Бундори

Раскол между сыновьями генерала Фудзивары углубился после смерти Тоётоми Хидэёси. К власти пришел Токугава Иэясу. Предок Тюго, который героически сражался под победными знаменами Иэясу в битве при Сэкигахаре, вместе с сёгуном перебрался в замок Эдо. Двое других братьев, также служивших Токугаве, получили менее значительные должности в Кантё, богатых сельскохозяйственных провинциях. Таким образом, четыре брата оказались разделены не только географией, но и завистливой неприязнью.

Тюго сел на место и снова поднял сакэ. Он не мог позволить себе роскоши продемонстрировать гнев, потому что и впрямь догадывался, зачем Мацуи позвал его.

Стремясь как можно быстрее закончить встречу, Тюго затронул более безобидную, но не менее серьезную тему:

— Хочешь обсудить мой долг?

Брови Мацуи поднялись в притворном удивлении.

— Твой долг? Ах да, вспомнил. Ты занял у меня кругленькую сумму. В прошлом году, кажется.

«Несомненно, он мог бы при желании назвать и точную дату и сумму», — подумал Тюго, чувствуя, как ненависть горечью заполняет рот. Лавочники очень скрупулезны в расчетах.

Последующее замечание Мацуи только усугубило его злость.

— Даже ты, кузен, должен признать, от нас, торговцев, есть кое-какая польза, правда?

Самураи правят страной, а торгаши управляют ее богатствами. Неотесанный болван еще будет напоминать постыдные присказки!

Когда Мацуи изменил самурайскому сословию, Тюго исполнилось четырнадцать лет, оставался год до совершеннолетия и поступления на службу. Тюго жил с родителями в доме при казармах, так как его отец был командиром замковой гвардии. В то летнее утро он играл на дворе с тремя ровесниками. К дому подбежал посыльный. Отец вышел из дверей, чтобы принять свиток. Тюго, воображая себя генералом Фудзиварой, чья кровь текла у него в жилах, стал атаковать активнее, безжалостно избивая мальчиков деревянным мечом. Едва ли он слышал их крики или ощущал ответные удары. В нем горело желание выделиться, победить, показать отцу, на что он годен.

Поняв, что игра далеко зашла, юные самураи с плачем разбежались. Тюго взглянул на отца в ожидании похвалы. Тот недавно вернулся с дежурства и был в доспехах. Развернутый свиток свисал у него с рук. Встревоженные глаза смотрели мимо сына.

— Твой двоюродный брат Мацуи оставил пост надсмотрщика во владениях его превосходительства в северном Канте и открыл в Исэ производство сакэ, — сказал отец. Голос хрипел от огорчения, но странная улыбка выражала одновременно и радость, и отвращение. — Видимо, благодаря остаткам совести Минору сменил имя Фудзивара на Мацуи.

Со слов отца Тюго с раннего детства знал историю рода Фудзивара. Он понял: поступок двоюродного брата, с одной стороны, опозорил клан, а с другой — поднял его собственную ветвь на семейном древе. Он усмехнулся, словно одержал еще одну победу.

Взгляд отца остановился на нем, и Тюго увидел себя глазами старика: долговязым, босым недорослем с дурацким деревянным мечом. Сгорая со стыда, он услышат отцовский голос:

— Теперь забота о чести клана легла на наши плечи. Чтобы поддержать ее, победы в детской игре недостаточно. Если ты намерен походить на генерала Фудзивару, тебе придется выиграть более серьезное сражение.

Подобные высказывания преследовали Тюго в течение всей молодости. Радость родичей по поводу бесчестья Мацуи омрачалась по мере того, как он становился богаче и влиятельнее. Гишинам приходилось затягивать пояса, чтобы при фиксированном жалованье справляться с растущими расходами, а Мацуи жили на широкую ногу. Мужчины семьи Тюго видели сёгуна только на крупных церемониях и деловых встречах, а для мужчин семьи Минору устраивались личные аудиенции. Положение банкира Токугавы настолько приблизило последыша четвертого сына Фудзивары к власти предержащей, что Тюго и не снилось. Со смешанным чувством злости и унижения он понял: заблудший двоюродный брат превзошел его.

Сидя в меняльной конторе, Тюго злился, припоминая, сколько он и его господин должны Мацуи. Обычно Тюго проявлял страсть к сражению — истинно самурайскому делу — в педантичном отношении к служебным обязанностям. Однако теперь он с острым наслаждением ощущал прилив силы, словно собирался поупражняться в технике отсечения голов. Он представил: вот рука стремительно выхватывает меч, вот клинок со свистом вылетает из ножен и прочерчивает в воздухе белую дугу, вот, разрубая хрящи, входит в шею, вот он, воин-победитель, стоит над поверженным Мацуи...

Грезы Тюго прогнал укол страха, когда он взглянул на улыбчивого, удивительно живого торговца. Не потребует ли Мацуи возвратить долг? Сейчас он никак не мог расплатиться. У него были большие траты, денег нет.

— Впрочем, ты всегда вовремя платишь по счетам, Тюго-сан. Здесь и говорить-то... не о чем.

Не успев почувствовать облегчение, Тюго вновь испугался. Только самурайская выдержка помогла изобразить безразличие.

— Тогда что тебе нужно?

Веселый кузен пропал, явив на свет хитрого торговца, составившего себе и своим клиентам целые состояния.

— Мы должны обсудить убийства, связанные с бундори, и подумать, как защитить себя.