Бунт Хаус

Дебаты продолжаются. Каждый раз, когда класс каким-то образом отклоняется к теме секса, доктору Фитцпатрику удается вернуть нас к порядку. Я тихо сижу, не в силах отвести глаз от Рэна, недовольная тем, что мой взгляд продолжает возвращаться к нему в тот момент, когда я забываю активно не смотреть в его сторону. Старая пословица верна: от катастрофы невозможно отвести взгляд. И я уже знаю, что Рэн Джейкоби — это не просто метафорическая автокатастрофа. Там уже скопилось много машин, и на месте происшествия уже есть мертвые люди. Но я направляюсь прямо к нему и не могу удержаться. Хуже всего то, что я не пристегнута ремнем безопасности, и этот ублюдок перерезал мне тормозные шланги.

Он жестокий, подлый и гнилой до мозга костей. Но я не могу убежать от него. Есть очень реальная опасность, что он поднесет свою чашу к моим губам, и я выпью его яд, как будто умираю, а он — лекарство.

Все, что я могу сейчас сделать, это собраться с духом и надеяться, что конец будет быстрым.

Резкий, пронзительный звонок заглушает Прес, рыжеволосую девушку, с которой я познакомилась ранее, и все студенты выходят из класса, громко жалуясь и канюча на задание, которое доктор Фитцпатрик обещал позже отослать нам по электронной почте.

В коридоре Карина вздыхает с облегчением.

— Боже, я так рада, что все закончилось.

Не думаю, что она имела в виду само занятие по английскому.

Скорее всего, имелась в виду близость к Рэну и его команде.

У подножия крутой винтовой каменной лестницы Карина быстро обнимает меня.

— Боюсь, что именно здесь я тебя и оставлю. Мне нужно бежать на испанский. Твой класс биологии там, наверху. Не бойся. Все должны быть милыми.

Примерно на полпути вверх по лестнице в моем заднем кармане звонит сотовый телефон. Взволнованная, я с трудом вытаскиваю его и читаю сообщение, которое только что пришло. Из-за сумасшедшей разницы во времени мне кажется, что я ждала этого момента целую неделю. Странно, что я до сих пор не слышала ни единого звука от Леви и остальных, но по крайней мере…

О.

Подождите.

Это сообщение не от одного из моих друзей в Тель-Авиве. Неизвестный номер, американский, с кодом города 929, который мне не знаком.

Сообщение короткое и по существу.

«Будь менее очевидной, Стиллуотер. Отчаяние – выглядит отвратительно.»

Глава 4.

РЭН

МАТЬ УМЕРЛА.

Единственный ребенок.

Маленькая, как фарфоровая кукла.

Красивые светлые волосы.

Пухлые губы, которые я не возражал бы увидеть обернутыми вокруг своего члена.

Я мало что знаю об Элоди Стиллуотер, но уже чувствую знакомую искорку интриги в затылке, зуд, который так и просится почесаться. Честно говоря, я почувствовал эту грязную, болезненную потребность задолго до того, как увидел девушку. Когда меня в последний раз вызывали в кабинет Харкорта, ее личное дело лежало там открытым и просилось для просмотра. Фотография Элоди, прикрепленная сверху на бумаге, привлекла мое внимание — меня всегда привлекали блестящие, красивые вещи — и мой пульс ускорился, переходя от ровного, медленного к гораздо более быстрому, заинтересованному ритму.

На фотографии на ней была надета белая, похожая на флотскую форму — особо строгая школьная форма, как я узнал позже, немного покопавшись в интернете. Улыбка на ее лице была искренней. Она смеялась над кем-то или чем-то за кадром, и ее глаза были полны энергии. Невинность. Вот что было в ней особенного. Она выглядела невинной, одетая в белое, с длинными светлыми волосами, ниспадающими на плечи, и каждая ее частичка словно воспевала саму жизнь. Мне сразу же захотелось ее запятнать.

Я взял ту фотографию. Отказавшись признаться, когда Харкорт спросил меня, не знаю ли я, где она. За две недели до приезда Элоди Стиллуотер я провел много времени, глядя на эту фотографию, дроча на нее, но затем отказываясь позволить себе кончить, наслаждаясь гневом, который скапливался в моем животе всякий раз, когда я смотрел на красивое лицо Элоди. Я люблю обуздывать себя с самого детства. Я подвергал себя воздействию какого-то стимула, а затем тренировал себя, ожидая определенного результата. Нет ничего лучше, чем владеть собой, как умом, так и телом, и моя первая мысль, когда я увидел улыбающееся лицо этой девушки, была о том, что я хочу заставить себя ненавидеть ее.

Почему, спросите вы?

А почему бы и нет, черт возьми?

Просто ради удовольствия.

Чтобы как-то скоротать время.

Посредственность — проклятие слабоумных. Я чертовски уверен, что ничто во мне не является посредственным, недоделанным или средним, и это включает в себя мои эмоции. В наши дни требуется много сил, чтобы заставить меня чувствовать себя живым, но темная одержимость? Здоровая интрига, окрашенная всплеском ненависти? Да, это пробудит меня от этого скучного, банального существования лучше, чем что-либо другое.