Бунт Хаус

— Да, наверное, так и нужно было сделать, — говорит он. — Но все в порядке. Я не психопат. Ты хоть представляешь, как ты прекрасна, когда тебя охватывает паника? — спрашивает он. — У тебя розовеют щеки, и глаза оживают. Рад, что ты не сбежала. — Он прикрепляет свое последнее утверждение в конце, как будто сам только что это понял. — Это значит, что ты меня не боишься. Я знал это, но приятно получить доказательство. Что касается твоего телефона, то я бы сказал, что это было довольно очевидно. Я хотел убрать с него все вредоносные программы твоего отца, чтобы писать тебе сообщение, зная, что за мной не шпионит один из самых воинственных людей в армии Соединенных Штатов.

— Ха! Господи, да ты просто издеваешься надо мной, да? Ты серьезно думаешь, что я поверю в это?

— Я и не жду, что ты мне поверишь.

— Тогда почему ты пытаешься изобразить себя хорошим парнем?

— Вовсе нет. Стал бы я просматривать твои фотографии? Просмотрел бы твои сообщения? Просмотрел бы твой список звонков? — Он горько смеется. — Конечно. Я не очень хороший парень, Элоди. Из многочисленных надежных источников мне сообщили, что я достоин осуждения. Но хочешь узнать мою единственную удивительную искупительную черту?

— На самом деле, нет.

— Я никогда не лгу .— Он заявляет об этом с серьезностью и искренностью, которые звучат правдиво. Абсолютно. Словно чек, который я могла бы взять прямо в банк. И я ему верю. — Я никогда не лгу, поэтому, когда я говорю тебе что-то, малышка Эль, ты можешь поверить, что это правда.

Надменный, самодовольный осел. Ненавижу.

— Ладно. Тогда давай попробуем еще раз. Попробуй сказать мне, что ты не уничтожил все мои вещи после того, как вломился в мою комнату. Давай посмотрим, как это сработает, потому что…

— Я не делал этого. — Рэн смотрит мне прямо в глаза, когда говорит, его плечи расправлены, а подбородок презрительно вздернут. И та же честность, которую я услышала в его последнем заявлении, живет и в этих его словах. — Я мог бы вломиться в твою комнату, но у меня не было для этого причин.

У меня горло горит огнем. Ни с того ни с сего мои глаза начинают щипать как сумасшедшие.

— Птица, подарок моей матери, была разбита вдребезги, Рэн. Так что... может быть, ты и не врывался в мою комнату сам. Может быть, тебе и сойдет с рук эта туманная полуправда, но ты вполне мог поручить это кому-нибудь другому. Кто бы ни вошел в мою комнату, он сломал единственное, что у меня осталось от мамы, ясно? Это было единственное, что было мне дорого. Это разбило мое сердце вдребезги. И я никогда не прощу тебе этого.

Мой голос полон непролитых слез. Я старалась не думать о маминой птичке с тех самых пор, как Харкорт сказала мне, что ее пропылесосили, но теперь это чувство обрушилось на меня с новой силой. Такое ощущение, что я пытаюсь дышать вокруг груды сломанных ребер. Рэн опускает плечи, опустив подбородок, смотрит на свои руки. Выражение его лица жесткое и непроницаемое.

— Мне очень жаль, что ты потеряла нечто столь ценное. Я знаю, каково это. Но я не имею к этому никакого отношения. Клянусь собственным почерневшим сердцем.

— Элоди! О боже, Элли! Я думаю, что он в доме! Шевелись, шевелись, шевелись! — На лестнице раздается грохот шагов. Карина поднимается на верхнюю площадку, хватаясь за поручень. Она наклоняется, тяжело дыша, и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Я слышала чей-то голос. Я ничего не вижу, но мне кажется, что он... О боже! Черт! — Она подскакивает на фут от земли, ее глаза вылезают из орбит, когда она смотрит направо и видит Рэна, стоящего прямо там.

— Привет, Кэрри, — мягко говорит он. — Да, я здесь.

Карина выпрямляется во весь рост, делая хорошую работу по скрыванию в порядок свое удивление.

— Тебе должно быть стыдно за себя, — говорит она, разглаживая спереди свой фиолетовый комбинезон. — Я говорила тебе держаться от нее подальше, а потом ты идешь и крадешь ее телефон? Да ты просто с ума сошел.

Рэн скрещивает руки на груди, прислоняясь к стене рядом с дверью своей спальни.

— Боже. Остановись. С меня хватит визга на одну ночь, спасибо. Обратный путь из Бостона был ужасен. Мне пришлось идти пешком всю дорогу из города, потому что водитель Убер не хотел подниматься в гору. А потом я прихожу домой и обнаруживаю здесь двух мелких воришек, крадущихся в темноте.

Карина хватает меня за руку.

— Ты получила то, за чем пришла? — спрашивает она меня.

— Да.

— Тогда давай выбираться отсюда.

— Элоди, подожди. — Рэн отталкивается от стены. — Вот. Возьми книгу. Я хочу, чтобы она была у тебя. — Он протягивает мне книгу в темно-бордовом кожаном переплете с позолоченными краями.

— Не надо, — предупреждает Карина. — Помнишь Персефону? Она приняла эти гранатовые зернышки от Аида и обрекла себя на долбаный подземный мир.

Рэн злобно ухмыляется Карине.

— Я ценю твое сравнение, но ты слишком драматизируешь ситуацию. Это всего лишь книга. В ней нет ничего волшебного. Или... скорее, это волшебство в том же смысле, в каком волшебны все книги. Но это вряд ли свяжет ее с адом.

— Элоди... — Карина тянет меня за руку, пытаясь оттащить.