Бунт на «Кайне»

— Стива будут судите за нарушение порядка и дисциплины. Говорил же я тебе, что это ископаемое, наш капитан, был явно не в себе, когда квалифицировал это как бунт. Я думаю, вам, ребята, нечего беспокоиться. Юристы понимают, что это дело довольно хлипко построено…

— А что будет со Стилуэллом? Его вызовут в суд?

— Вилли, парень ничего не соображает. Есть такая электрошоковая терапия, я слышал, его собираются так лечить… А как ты провел отпуск? Женился на своей девушке?

— Нет.

— А у меня отпуск был довольно удачным, — сказал Кифер, натягивая подштанники. — Кажется, мне удалось продать свой роман.

— Неужели, Том? Вот здорово! Какому издательству?

— «Чепмэн-Хауз». Договор еще не подписан, понимаешь… Но, кажется, все будет в порядке…

— Ведь роман еще не закончен?

— Они прочитали аннотацию и первые двадцать глав. Это было первое издательство, куда я принес свой роман. — Кифер говорил подчеркнуто равнодушно, но лицо его сияло от гордости. Вилли смотрел на него круглыми от восхищения глазами. Стопка желтых страниц, растущая в ящике письменного стола Кифера, была лишь предметом добродушных шуток на тральщике. Для Вилли писатели всегда казались фигурами загадочными, например такой гигант прошлого, как Теккерей, или недосягаемые, талантливые и богатые Синклер Льюис или Томас Манн.

— Ты получишь большой аванс, Том?

— Я уже сказал тебе, договор еще не подписан… Если все будет в порядке, получу аванс долларов пятьсот, а может, и всю тысячу. — Вилли даже свистнул от удивления. — Это не так много, — заметил Кифер, — но за первый, еще даже не законченный роман это не так уж плохо, а?

— Потрясающе, Том, потрясающе! Желаю, чтобы твой роман стал бестселлером. Я уверен, что так и будет. Помнишь, я тебя просил подарить мне миллионный экземпляр и обязательно с дарственной надписью. Договоренность остается в силе?

Лицо Кифера расползлось в глуповатой, счастливой улыбке.

— Не предвосхищай событий, Вилли. Договор еще не подписан…

Выдержка изменила Марику в первые же минуты, когда открылось судебное заседание и членов суда привели к присяге. На возвышении за полированным темного дерева столом полукругом стояли семь офицеров. Их правые руки были подняты вверх, и они с благоговейной серьезностью внимали Челли, который нараспев произносил слова присяги, заглядывая в изрядно потрепанный томик кодекса законов. За их спинами между широкими окнами висел звездно-полосатый флаг. Из окон были видны залитые утренним солнцем, шелестящие листвой серо-зеленые верхушки эвкалиптов, а вдали, переливаясь, сверкали голубые воды залива. Здание суда КОМ-12 находилось в красивейшем уголке острова Йерба-Буэна с отличным видом на окрестности. Это было похоже на чью-то недобрую шутку, ибо серый квадратный зал суда казался от этого еще более изолированным от внешнего мира. Подсудимый видел одновременно солнечное приволье за окнами и красные и белые полосы флага, так напоминавшие прутья решетки.

Марик не сводил глаз с председателя суда капитана Блэкли, стоявшего в центре, прямо перед флагом. Лицо его внушало Марику страх — острый нос, тонкая темная линия рта, маленькие зоркие глаза под нависшими бровями, взгляд надменный и недоверчивый. Капитан Блэкли был почти седой, со старчески обвисшей кожей под подбородком, бескровными губами и темными морщинами вокруг глаз. Марик слышал о нем: подводник, начинал службу на флоте матросом, теперь из-за болезни сердца списан на берег. Он был известен, как один из самых суровых поборников воинской дисциплины в командовании Двенадцатого флота. Когда Марик после присяги наконец сел на свое место, то почувствовал, как его пробирает дрожь.

В состав суда вошли лейтенант-коммандер из кадровых офицеров и пять лейтенантов. Вид у них был самый обычный; таких сколько угодно можно встретить в любом общежитии для несемейных офицеров. Двое из пяти были врачи из резервистов, а два остальных — кадровые, из действующего флота, пятый — тоже резервист.

Большие часы над столом прокурора Челли показывали уже четверть одиннадцатого, когда закончились судебные церемонии, казавшиеся Марику совершенно непонятными. Прокурор пригласил первого свидетеля лейтенант-коммандера Филипа Фрэнсиса Квига.

Когда распорядитель вышел в коридор, глаза всех не отрывались от двери. В зал заседаний вошел бывший капитан тральщика «Кайн», загорелый, спокойный, в новой темно-синей морской форме с тремя золотыми галунами на рукаве. Марик не видел его почти два месяца. Капитан Квиг был неузнаваем. Марику он запомнился таким, каким он видел его в последний раз, в разгар тайфуна. Маленький, с отвислым брюшком, в насквозь промокшей рабочей одежде и сером спасательном жилете, сжавшись, он уцепился за машинный телеграф. Его небритое лицо позеленело и исказилось от страха. Теперь же перед ним, держась по-военному прямо, стоял уверенный в себе, приятной наружности человек, выглядевший даже довольно моложаво, несмотря на просвечивающую сквозь светлые пряди волос розовую лысину. Марик был потрясен.