Бунт на продажу. Как контркультура создает новую культуру потребления

Важно здесь следующее: вы вляпываетесь в неприятность вовсе не потому, что кто-то из вас заинтересован навредить другому. Просто вас больше заботят последствия ваших действий в отношении самого себя, нежели в отношении другого человека. Это вполне естественно. Впрочем, здесь можно разглядеть и возможности для решения проблемы. Если бы можно было сделать так, что дача показаний против товарища стала менее привлекательным вариантом, то это было бы выгодно для вас обоих. Есть много способов для этого: вы оба можете соблюдать кодекс молчания — т. е. правило, согласно которому вы скорее согласны пойти в тюрьму, но только не свидетельствовать друг против друга. Вы могли бы найти какого-нибудь представителя криминальной среды, который обеспечивал бы соблюдение этого правила. Например, вступили бы в банду, политика которой предусматривает убийство любого, кто заложит другого члена банды. Несмотря на то что такая мера кажется драконовской, она на самом деле выгодна для всех. Если вы оба слишком боитесь свидетельствовать друг против друга, то можно рассчитывать, что придется провести за решеткой один год, а не пять лет.

Именно поэтому мелкая преступность имеет тенденцию приобретать организованную форму. Все люди приобретают выгоду от существования определенных правил, даже те, кто всеми силами старается нарушать законы общества.

* * *

Если внимательно изучать правила ежедневных социальных взаимодействий, то можно заметить, что многие из них нацелены на ликвидацию проблем коллективных действий. Например, необходимость стояния в очереди служит источником постоянного раздражения, будь это в банке, супермаркете или на въезде на скоростную автостраду. Среднестатистический американец тратит более тридцати минут в день на различные очереди. Экономисты постоянно сетуют, что это непродуктивная трата времени и энергии. Однако основная функция очередей — ускорение процесса продвижения людей через нужный им пункт. Каждый индивид при этом испытывает желание пролезть без очереди. Но если так поступит каждый, возникшая неразбериха задержит всех участников очереди и в результате вся группа проследует в нужном направлении медленнее. Вереницей люди продвигаются быстрее, чем в куче. Особенно ярко это видно на таких трагических примерах, как, например, пожар в здании: спасающимся не удается образовать организованную очередь на выход и в результате гибнет намного больше людей, чем могло бы.

Это одна из форм дилеммы арестанта. Лезть впереди очереди — все равно, что давать показания против партнера: это улучшает твое положение, но лишь за счет другого человека. Когда остальные поступают так же в отношении лично вас, то результат ударяет именно по вашим интересам. Таким образом, обычай выстраиваться в очередь служит чаяниям каждого ее участника (даже если это не сразу заметно). Правило, согласно которому собеседники говорят по очереди, во многом аналогично вышеупомянутому (каждый хочет вставить свое слово, но никто ничего не услышит, если говорить одновременно). По этой же причине не разрешается лгать, разговаривать в кино во время фильма, выезжать на перекресток, если вы не уверены, что проезд свободен, справлять нужду в общественных местах, сорить в парках, громко включать музыку по ночам, сжигать листья на заднем дворе — и так до бесконечности.

Важно, что все эти правила применяются в тех случаях, когда каждый получает выгоду от ограничений, налагаемых ими. Таким образом, получается, что правила не подавляют наши основные потребности, а наоборот — позволяют их удовлетворять. Двое подозреваемых в рассказе о дилемме арестанта не хотят отправляться в тюрьму. Кодекс молчания — наилучший способ удовлетворить это желание. Когда кодекс принят, он ограничивает арестантов, не позволяя им действовать как заблагорассудится, т. е. давать показания друг против друга. Важно понимать, что данное ограничение отнюдь не противоречит их интересам. Порой нам необходима угроза внешнего принуждения для достижения результатов, которые все мы хотели бы иметь.

Теперь понятно, насколько извращенны многие формы бунта, пропагандируемые контркультурой. Десятилетиями безликая масса людей, терпеливо стоящих в очередях, служила объектом осуждения и презрения как эмблема всего того отрицательного, что связано с массовым обществом. Как часто нам приходилось слышать сравнение между массами и стадом овец или коров, которых гонят на бойню! Или о том, что люди, зарабатывающие на жизнь работой у конвейера, лишены индивидуальности и превращены в безликие винтики. Или об одетых в одинаковые деловые костюмы клерках, поднимающихся на эскалаторе или спускающихся в метро. (Американский фильм 1983 г. «Кояанискаци» служит особенно ярким примером.) Героем нашего времени неизменно становится такой человек, который покидает очередь, отказывается принимать бездумный конформизм масс. Однако действительно ли этот конформизм так уж бездумен?