Бунт на свалке

Не говоря больше ни слова, тюремный медик вытащил из прямоугольного чемодана шприц. С профессиональной ловкостью служитель медицины вколол в руку Профа мутную жидкость.

— Минута, витус, и он придет в себя — медик убрал пустой шприц и захлопнул чемоданчик.

Медик торопливо вышел из камеры. Молодой надзиратель с лязгом закрыл маленькую дверцу и повесил большой замок.

Тулу Фудилову больше шестидесяти стандартных лет. Но для своего возраста он очень хорошо сохранился. Тощий и подтянутый, холеные ручки и тщательно выбритое лицо. Даже не верится, что это хлюпик держал огромную ораву заключенных в узде. И почему эти бараны его слушались? Проф, мыча что-то неразборчивое, слабо пошевелился и открыл глаза.

— Доброе утро, Проф, — Откен подошел к решетке. — Кончилось твое время, Фудилов. Теперь я хозяин Глотки.

Нет большей радости, чем вид поверженного врага возле ног своих, беспомощного и от того еще более жалкого. Пнуть бы этого идиота прямо по морде, но нельзя. Свидетель, молодой надзиратель, топчется за спиной.

Парализующий газ штука коварная. Говорят, от него и загнуться можно. Но Проф на удивление быстро пришел в себя. Взгляд авторитета прояснился. Он даже попытался подняться на ноги, но неловко шлепнулся на пол.

— Где я? — Проф подозрительно огляделся по сторонам.

— В тюрьме! — съязвил Откен.

Проф посмотрел в упор и произнес:

— Погонщик, что ты наделал.

Авторитет держится с превеликим трудом. Лицо напряжено, руки дрожат, но вряд ли от газа. Проф чуть не плачет.

— Всего лишь приступил к осуществлению мероприятий по приведению тюрьмы Глот в образцово-показательное состояние.

Тяжелый бюрократический язык бьет по мозгам, не хуже дубинки.

— Погонщик, без нас — Проф левой рукой обвел бесчувственных блатных, — Глотка взбунтуется. Рванет, как тонна взрывчатки у тебя под унитазом. Немедленно верни нас в камеру, тогда я обещаю не допустить бунта. Страшного бунта, — тихо добавил Проф.

О-о-о! У этого болвана хватает наглости еще чего-то требовать.

— Нет, Проф, — Откен обхватил прутья руками. — Я подавлю бунт. Вы у меня будете работать. Все! Без исключений и справок от врача. Я тебе лично выдам ведро, пол мыть будешь. Пол мыть будешь, ползать на коленках и вилять задницей. Или что? Думал, я до тебя не доберусь? Быки, эти накаченные дебилы, тебя не спасут.

— Ты идиот, Погонщик, — огрызнулся Проф. — Жаба и Слон стерегут меня не от твоих хлюпиков в черном. Последний раз говорю — верни нас на место. Иначе — быть беде. Ты слышишь? Очень большой беде.

От напряжения и слабости Проф зашелся долгим кашлем. Наглость и самоуверенность тюремного авторитета превышают все предельно допустимые нормы. Как будто он не сидит в самодельной камере рядом со сложенными штабелем соратниками.

— Нет, Проф, не верну. У меня еще есть козырный туз в рукаве.

— Арсенал, — произнес Проф. — Он тебе не поможет.

Проф не так глуп, как кажется.

— Ну… это мы еще посмотрим. Но одно я знаю точно: Свалка не Мирем, вы на хрен никому не нужны! Не будет ни возмущенной общественности, ни газетной шумихи, ни воплей легионеров. Сиди и не крякай.

Базарить с авторитетом больше не о чем. Проф из последних сил корчит из себя шишку на ровном месте, набивает цену и пускает пыль в глаза. Идиот! Откен вышел из камеры. До подъема еще несколько часов, можно вздремнуть. В приемной стоит отличный диван. Завтра будет долгий день.

* * *

За ночь вентиляция очистила воздух от парализующего газа. Пора будить заключенных. Откен увеличил громкость до максимума и от души рявкнул в микрофон:

— Подъем!!! Подъем!!! Пора вкалывать!!!

Приказ, до нельзя усиленный динамиками, громовым раскатом разлетелся по сонной Глоте. Класс! Зеки в ужасе подскочили на койках. Несколько человек рухнуло на пол. Зато ни одна зараза не осталась валяться в горизонтальном положении. Даже перекаченный бык в 419 камере оторвал толстый зад от пола и вылупил глазенки на пустую койку авторитета. Хорошая побудка. Нужно будет повторять как можно чаще.

— Всем слушать меня очень внимательно! — не снижая громкости, произнес Откен. — Пока вы дрыхли, я спер вашего Профа и всех его прихлебателей!

Не стесняясь в выражениях, Откен рассказал о захвате тюремного авторитета и всех его приближенных.

— Отныне в Глотке командую я и только я. Всем жрать и на работу! Кто останется — будет наказан.

Какое именно наказание падет на головы виновных — пока лучше не распространяться. Неизвестность и неопределенность пугают больше всего.

Как и следовало ожидать, большая часть зеков без особого интереса восприняла смену власти и молча потянулась в столовую лакать «похлебку», жидкую синтетическую пищу. Простым заключенным, так называемым роботом, по барабану на кого гнуть спину: на Профа с его бандой или на тюремную администрацию. Но в очередь перед бачками с «похлебкой» выстроились далеко не все.

На жилых уровнях проявилась странная активность. То тут, то там, в туалетах и в коридорах, в плохо просматриваемых углах и душевых начали собираться кучки заключенных. Зеки старательно прячут лица от видеокамер и о чем-то напряженно шепчутся.