Бунт женщин

— Сядь. — Теперь он пристально вглядывается в неё своими выцветшими глазами. — Хочу рассказать тебе свою жизнь. В молодости я учился в университете, потом преподавал там же историю. Преподавал я несколько десятилетий и выучил много людей. И вдруг пошёл учиться в Семинарию, решил стать священником. Не мальчишкой уже был, зрелым человеком. Честно говоря, смутил меня мой любимый ученик. Он учился у меня на вечернем факультете, а днём занимался в Семинарии. После занятий мы чуть не до полуночи ходили по городу, разговаривали и спорили. Кончилось дело тем, что я поступил в Семинарию, когда мой ученик уже покинул её стены. Не только закончил её, но и сам стал в ней преподавать. И вот тут случилось в моей жизни непонятное: я ушёл из Православия. Повлиял на это другой мой любимый ученик, теперь уже из Семинарии. Блестящий, талантливый человек, но… он оказался ярым фанатиком: он истово боролся с любыми сомнениями людей, с отклонениями в службе, он придерживался старых догм, он подавлял волю людей, насаждал насилие над душами. Мне это не нравилось. За долгие годы учительства я привык всё подвергать сомнению, всё анализировать и прежде всего уважать человеческую личность. Неожиданно в Протестантской религии я увидел для себя больше разумности и свободы. Я стал протестантом. Ты попала в храм протестантский.

— А как же здание? А как же службы? А как же Ваше одеяние?

— Так получилось, — тихо сказал о. Варфоломей. — Если ты внимательно приглядишься, мои службы не совсем типичные для православия, я провожу эксперимент. В Семинарии у меня остался очень близкий друг, отец Афанасий, он преподаёт там, но, мне кажется, втайне он ближе к моим убеждениям, чем к тем, что исповедует мой фанатик-ученик, от которого сейчас зависят и Семинария, и все православные приходы, он сделал быструю, головокружительную карьеру. Отец Афанасий, единственный, не осудил меня и остался моим другом, он с большим интересом относится к моему эксперименту.

— Что за эксперимент?

— Я соединяю разные конфессии. Беру самое важное и торжественное в службе от Православия, а вместе с тем многое от адвентистов Седьмого дня, от баптистов. У нас, как ты слышала, часты общие песнопения, мы все вместе изучаем Евангелие и Библию. Любой человек из моих прихожан может, если хочет, прочитать проповедь, и женщины в том числе. Многое пока, правда, остаётся нерешённым: так, не знаю, какое название выбрать для нас — дивизион, община, приход?! Как видишь, я пытаюсь делать как раз то, о чём говорил твой отец Владимир. Я читал его работы. В чём-то согласен с ним, в чём-то нет, очень многое беру из Православия.

Он долго молчал. Леонида смотрела на него не отрываясь.

— Насчёт консерватизма в Православной Церкви ты права, — снова заговорил он. — Нельзя не согласиться. Сохраняют его фанатики. И фанатиков сейчас очень много. Поэтому я и ушёл в Протестантизм! Конечно, мне очень трудно. Много противоречий… пытаюсь разобраться. Ты чувствуешь, в Боге начало и женское, и мужское. Говоришь, Бог не осуждает тебя за отношения с Мелисой. А ведь ты, наверное, знаешь, чем объясняют судьбу Содома и Гоморры! Якобы Бог разрушил эти города в наказание за занятие многих жителей гомосексуализмом.

О Содоме и Гоморре никогда не думала, выпало это из памяти, и всё.

— Но сейчас стало известно, гибель городов трактовали неверно. Жители этих городов поклонялись идолам, и в частности — Молоху. Самый у них почитаемый идол и самый ужасный из всех. Размер его изображения был огромен, руки его были протянуты вперёд, между ними зажигали огонь, а на них клали новорождённых младенцев и сжигали их заживо. Похоже, большинство людей, населявших те города, были одержимыми. Новые выводы подтверждаются текстами Библии. Описана там история Лота. Когда разъярённая толпа, в которой были и женщины, и дети («от молодого до старого, весь народ…»), потребовала у Лота отдать ей гостей, он предложил своих дочерей. Если бы речь шла о гомосексуальных наклонностях толпы, во-первых, вряд ли пришли бы все жители города, и женщины, и дети, а во-вторых, вряд ли бы Лот, живший там и знавший жизнь города, предложил толпе своих дочерей! Совсем другая версия! Не за гомосексуализм разрушены города, весьма вероятно, как раз за поклонение идолам!

Снова о. Варфоломей долго молчит.

Что здесь происходит? Решается вся её жизнь. Может она или не может стать священником.

Но и в том, и в другом случае — разрыв с отцом.