Бунтарь без невесты

— Цвет, я имею в виду цвет. Насколько я помню, он был ярко-рыжим.

О Господи, значит, это действительно он. Из-под мокрых ресниц она решилась бросить на него еще один взгляд в надежде, что ошиблась. Нет, не ошиблась.

Он не слишком изменился за последние семь лет, но если в двадцать один в нем была хоть капля человечности, то теперь от нее не осталось и следа. Длинные темные волосы уже давно не мешало подстричь. Сейчас, после езды на мотоцикле, они растрепались и выбились из хвостика.

Линялые джинсы, черная безрукавка, черные ботинки. Похоже, ему нравится черный цвет. Не удивительно, если учесть, как эффектно он оттеняет его оливковую кожу. Широкие плечи и мускулистые руки, не закрытые майкой, казались особенно темными под слоем пыли.

Тея стряхнула с себя охватившие ее воспоминания.

— Пусть цвет моих волос тебя не волнует, — произнесла она высокомерно в надежде предупредить более личные замечания, да и вообще любые замечания.

Он только фыркнул.

— Сомневаюсь, что твои волосы волнуют хоть одного представителя моего пола, — согласился он, поднимаясь по ступенькам, чтобы присмотреться к ним сзади. — Цвет грязной лужи. Ты нарочно такой выбрала?

— Да ладно тебе, Дэймон! — сказала брюнетка, слезая с мотоцикла. — Успокойся, она же не сделала никому ничего плохого.

— Никому, кроме Доры, — прорычал Дэймон.

Тея почувствовала благодарность к этой женщине за то, что ей удалось хоть на какое-то время отвлечь его внимание. Дэймон Фри! Ей хотелось забыть его, но не тут-то было. Доре хватало такта не упоминать о нем по телефону, а Тея в свою очередь никогда не спрашивала о нем.

Теодора решительно заставила себя встать на ноги и притвориться, что не имеет ничего против их случайной встречи. Но лучше бы она осталась сидеть. Он был почти на целую голову выше ее, а поскольку она стояла на ступеньку ниже, ей приходилось смотреть на него, высоко задрав голову.

На Тею нахлынули воспоминания. Заодно и все ее страхи, опасения, страдания, чувство вины… и желание — именно те чувства, какие она испытывала когда-то на этом же крыльце. Семь лет она пыталась все забыть; а если не забыть, то хотя бы избавиться от горечи, вызываемой воспоминаниями. Но стоило только заглянуть в эти глаза-угольки, и она поняла, что все ее чувства живы. Живы, как семь лет назад…

Семь лет назад она оказалась здесь проездом. Из Германии, где располагалась воинская часть ее отца, Тея ехала в Калифорнию, в колледж «Миллс». Дора согласилась встретить самолет племянницы в Бозмане, сопровождать ее оставшуюся часть пути и помочь устроиться в колледже.

Теодоре не терпелось сойти с самолета, чтобы встретиться с тетей, поговорить с ней по душам без свидетелей — отец и Челси вечно мешали их разговорам. К тому же они давно не виделись и в последнее время общались только по телефону.

Неожиданная гроза обрекла их на ночевку.

— Ты на машине, тетя? — с опаской поинтересовалась Тея, думая о долгой дороге до ее дома.

— Конечно, нет, — успокоила ее Дора, — мои глаза уже не в состоянии выдержать такой путь, да еще ночью. Но я уверена, что человек, доставивший меня сюда, еще не уехал. Мы найдем его.

Когда они снимали бесчисленное количество сумок Теи с багажной ленты, к ним подошел друг Доры.

— Весь багаж мы с собой забирать не будем, — сказал он. — Сумки промокнут на крыше фургона.

— О, Дэймон, — обрадовалась Дора, — я знала, что ты не уедешь. Ты же помнишь Дэймона Фри, Тея?

— Конечно, помнит, — ядовито произнес Дэймон. — Разве можно забыть юного злодея, которому она когда-то отказала в своем обществе?

— Ничего подобного! — Тея покраснела, оглядываясь, чтобы проверить, не слушает ли их кто-нибудь. — Мне же было только одиннадцать лет. Это отец…

— До сих пор винишь полковника? — Дэймон удивленно изогнул черную бровь. — Ты же сама наябедничала ему, что я был нетрезв. Как я могу после этого верить тебе, сиротка Энни?

— Не называй меня так! — возмутилась Теодора.

— Дети! — тихо, но твердо Дора попыталась остановить их пререкания. — Ведите себя прилично.

Дэймон наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку.

— Ладно, старушка.

Дора облегченно улыбнулась.

— Ты хороший мальчик, Дэймон.

— Вот именно, все так говорят, — он хохотнул.

Холодок пробежал по ее позвоночнику. Тея слишком хорошо помнила этот смех и то, как он нравился ей, одиннадцатилетней девочке, иногда набиравшейся мужества, чтобы поговорить с ним. Невозможность слышать этот смех — единственное, о чем она сожалела, когда лишилась общества диковатого шестнадцатилетнего подростка, всегда немного пугавшего ее.

Но все-таки не по ее вине ему было отказано от дома. Разумеется, она не могла остаться равнодушной, узнав, что Дэймон был задержан за употребление наркотиков; но, как ни странно, тот факт, что каждый день ее тетю навещает настоящий преступник, казался ей довольно интригующим. Во всяком случае, именно отец, а не она, настоял на том, чтобы, пока в доме гостит Тея, он не показывался на пороге.