Бунтарь ее величества

Четверо назначенных в дозор выехали вперед. Но не успели они скрыться за поворотом, как оттуда раздался гортанный крик, потом грянул выстрел, и пошла пальба. Казаки выскочили из-за поворота и вернулись в отряд, их было уже трое.

– Там турок тьма-тьмущая! – крикнул казак, скакавший первым. – Куликова убили! Ну, мы тоже…

Не успел он договорить, как из-за поворота показались зеленые тюрбаны и пики турецкой конницы. Видно было, что турок действительно много, они значительно превосходят силы казаков. Сдержать их, не имея поддержки пехоты, было невозможно, отступать, давая противнику себя преследовать, тоже нельзя. Углов принял иное решение.

– Эскадрон, к бою! – скомандовал он. – Шашки наголо! Вперед, руби их, братцы! – И сам, выхватив шашку, одним из первых поскакал на турок.

Враги не ожидали такого натиска. Передние начали сдерживать коней, сзади на них напирали остальные. Не успели турки опомниться, как казаки налетели на них, и началась рубка.

Углов зарубил двоих, сам едва уклонился от удара ятагана. При этом он старался не увлекаться боем и внимательно следил за происходящим. Турки стали отступать, их охватила паника, казаки усиливали натиск. Однако долго так продолжаться не могло: у противника явно было больше сил, и вскоре турки должны были восстановить дисциплину и возобновить наступление.

– Эскадрон, назад! – скомандовал Углов. – Назад, кому говорю! Живо, живо!

Понукаемые командиром, казаки вышли из боя и поскакали обратно, к выходу из леса. Однако не успели они достичь равнины, как сзади вновь послышались гортанные крики и показалась турецкая конница. И вновь казаки под руководством Углова атаковали ее и принудили к отступлению. В этой второй стычке полковник был ранен в плечо, так что уже не мог держать шашку. Но он продолжал командовать эскадроном.

Наконец казаки вышли из леса и сразу увидели выстроенные части русской пехоты и конницы. Они стояли в порядке, ожидая противника. Здесь были и корпус Суворова, и дивизия Каменского.

Углов подъехал к генерал-поручику и доложил о встрече со значительными силами турок.

– Слышали мы, как вы там дрались, – сказал Суворов. – Вижу, рубка была знатная. Сколько, говоришь, турок?

– Через лес двигается не меньше пяти тысяч, – ответил Углов. – Точнее счесть невозможно – лес мешает.

– Ладно, сейчас увидим, сколько их. А ты ступай в лазарет – у тебя вон кровь течет. Все, на сегодня ты свою задачу выполнил.

Углов и сам чувствовал, что от потери крови у него темнеет в глазах. Он с трудом доехал до лазарета и слез с коня. Что было дальше, он уже не помнил. А под вечер очнувшись, узнал, что турки, выйдя из леса, попытались атаковать русские части, но были отброшены. После этого Суворов и Каменский, в свою очередь, перешли в наступление, прошли через лес и сбросили турецкие войска с высот у деревни Козлуджи. Завязался упорный бой, в ходе которого части под командованием Суворова три раза шли в наступление на турок, засевших в селе. Уже под вечер турки начали в беспорядке отступать, русские войска вошли в Козлуджи и тем самым открыли себе дорогу на Шумлу.

Было совсем темно, когда Углов, весь перебинтованный, с рукой на перевязи, вышел из больничной палатки, чтобы найти командира корпуса. Однако искать Суворова ему не пришлось – они встретились тут же, возле лазарета.

– Ну что, Аника-воин, всю ли кровушку в здешнюю землю пролил или какая осталась? – приветствовал командующий своего начальника разведки.

– Пролил много, но доктора говорят, что еще осталась, – в тон ему ответил Углов. – А как дело кончилось, не скажете? А то я ничего не знаю.

– Дело кончилось полной нашей викторией, – довольно улыбнулся Суворов. – Турки потеряли свыше пяти тысяч убитыми, их части расстроены и бегут. Нам достались восемьдесят пушек и до двух тысяч пленными. А все наши потери – 75 солдат.

– Какая блестящая победа! – воскликнул Углов. – Впрочем, у вас часто такие бывали.

– Да что ж я? Моей заслуги тут никакой нет, – начал отнекиваться Суворов. – Это все твои казачки: выманили турок на равнину, под наш удар. Да еще Михаил Федотыч умело распоряжался, не мешал мне воевать. А ведь мне часто свои мешали.

Разговаривая, они медленно шли по лагерю. Все ружья уже стояли в козлах, солдаты садились ужинать.

– А вы, ваше превосходительство, что же не ужинаете? – спросил Углов. – Может, я вас задерживаю?

– А ты разве не знаешь? Я никогда не ужинаю. Последний раз ем в три часа – и до утра ничего в рот не беру. Так что я сейчас спать пойду. Только молитву перед сном почитаю – и спать.

– Завтра дальше пойдем? На Шумлу?

– Ты, наверное, пойдешь, коли рана не тяжела. А мне назад, в Россию, велено возвращаться. Письмо пришло из штаба. Государыня велит мне бросить турецкую войну, ехать на реку Яик и там Пугачева бить с его бунташным войском.

Выговорив это, Суворов криво усмехнулся: было заметно, что новое поручение императрицы ему не по душе.

– Неужели государыня придает такое значение этому возмущению, что даже вас с военного театра отзывает? – удивился Углов.