Бунтарь

Полковник хохотнул, а Старбак поёжился. Всего полгода назад прилежного студента Йельского Теологического колледжа Натаниэля Старбака волновало, правильно ли он толкует доктрину искупления в изложении апостола Павла. Теперь же Старбака бросало в жар при мысли о предстоящем походе сквозь толпы жаждущих северной крови неучей-южан за жупелом округи — конокрадом и разбойником.

Фальконер, догадавшись, о чём думает его секретарь, ухмыльнулся:

— Не робей, Нат. Труслоу тебя не убьёт. Разве только ты покусишься на честь его дочери или, упаси Боже, на его лошадь.

— Очень воодушевляюще звучит, сэр. — с иронией ответил Старбак.

— Понятия не имею, умеет ли он читать, но письмо ему с тобой передам. Объясню попутно, что ты — честный южанин, и положу ему подъёмных, скажем, долларов пятьдесят. Учти, он мне нужен не в качестве офицера. Он будет сержантом хоть куда, а за офицерским столом я его гнусную образину лицезреть не желаю. Супруга его скончалась, так что с этой стороны нам боятся нечего. Есть, правда, дочь… Скажешь ему, что я пристрою её на тёплое местечко в Ричмонде. Она, должно быть, то ещё сокровище, но уж шить-то и убирать умеет, наверно?

Рассуждая, Фальконер выставил на стол полированный футляр орехового дерева. Повернув его к Старбаку, полковник с трепетом в голосе произнёс:

— Это не для тебя, Нат, но ты взгляни.

Юноша поднял крышку. В футляре, в гнезде из синего вельвета, покоился изящный револьвер с рукоятью, отделанной слоновой костью. Рядом с пистолетом в специальных углублениях лежали форма для пуль, серебряный рожок для пороха и обжимные щипцы. Золотая надпись на табличке, прикреплённой к внутренней стороне крышки, извещала: «Владелец патента на револьвер Р. Адамс, Кинг-Вильям-стрит, 79, Лондон».

— Я купил этого красавца два года назад в Англии. — Фальконер любовно погладил дуло, — Он совершенен, не правда ли?

— Точнее не скажешь, сэр.

В мягком утреннем свете, проникающем с улицы, пистолет казался настоящим шедевром, воплотившем в себе высшие достижения инженерного гения и художественного вкуса. Благородство обводов и качество отделки заворожили Старбака, заставив на миг забыть о смертоносной сути этого творения рук человеческих.

^{Капсюльный револьвер Адамса обр. 1851 года. Калибр.500 (12,7 мм)}

— Совершенен. — благоговейно повторил Фальконер, — Я возьму его в рейд на Огайо-Балтиморскую линию железной дороги.

— Огайо-Балтиморскую… — начал Старбак и осёкся, сообразив, что не ослышался. Неужели идея о набеге всё ещё владела полковником? — Я полагал, что ветка блокирована нашими войсками в Харперс-Ферри?

— Блокирована, верно. А до Камберленда вагоны катят, как ни в чём ни бывало. Там грузы принимают баржи и фургоны, — Фальконер бережно опустил револьвер Адамса в футляр, — Конфедерация отлично начала, но забуксовала. А нам нельзя буксовать, Нат. Нельзя сидеть сиднями, ожидая хода северян. Это не шахматы, это война. Ударим по северянам! Стремительный бросок, и все газеты Америки будут драть о нас горло! Впишем свои имена в учебники истории! Пусть рождение Легиона знаменуется оглушительным триумфом!

— Заманчиво, сэр.

— Но для этого мне необходим Труслоу, Нат. Приведи мне его, и промчим по рельсам, в пух и прах громя врага! А насчёт оружия для тебя… Как тебе понравится такой монстр?

Предложенный Фальконером пистолет разительно отличался от творения Р. Адамса. Револьвер смотрелся, как запоздавшее эхо наполеоновских войн, с гнутой рукоятью; кривым, утапливающимся сверху, бойком; с фигурной скобой, защищающей два последовательно установленных курка: малый передний и задний, более длинный, с кольцом. Задний, как объяснил полковник, проворачивал барабан и взводил боёк; передний курок боёк спускал.

— Поначалу путаешься в курках, но быстро привыкаешь. Зато механизм прост и надёжен. Роняй — сколько душе угодно, и ни разу не откажет. Целиться не очень удобно — тяжеловат. Но уж если прицелишься в кого-то — парень обделается прежде, чем ты пустишь пулю в него.

Револьвер звался Саважем, весил полтора килограмма и в длину превышал три десятка сантиметров. Адамс, хоть калибром не уступал Саважу, выглядел в сравнении с ним детской погремушкой.

^{Американский капсюльный револьвер Саваж обр.1861 года, калибр.36}

Полковник спрятал ореховый футляр в стол, ящик запер и положил ключ в карман.

— Так, сейчас полдень. Я дам тебе свежую лошадь и напишу письмо. Ехать недалеко, к шести будешь на месте. С Богом!

До Фальконер-Куртхауса и по городу Старбака сопровождал полковник. В седле юноша чувствовал себя неуютно, его посадка резала Фальконеру глаз:

— Пятки ниже, Нат! Пятки ниже! Спину держи прямо!