Бунтарка и Хозяин Стужи

В такие моменты я часто отвлекалась, ощущая, как горячее дыхание скользит по изгибу шеи, как скользят его пальцы по моим запястьям… снова и снова… Волшебные воспоминания…

Которых мне мало! Которые я хочу создавать с ним каждый день нашей жизни, непременно долгой и счастливой. И никакая ползучая тварь не отнимет у меня моего любимого мужчину!

Солнечный луч сорвался с рук и ударил в гротхэна ровно в тот момент, когда… в Хьяртана со спины ударил Дойнарт. Я задохнулась, захлебнулась криком, когда Снежный с гадкой, довольной ухмылкой выдернул кинжал из его тела, собираясь ударить снова.

Убить и бросить на растерзание гротхэну.

— Нет!!!

Свет, отскочив от гротхэна, хлестанул Дойнарта. Снежный взревел, на пару с призванной им тварью, а я почувствовала, что ледяной полог, укрывший меня, тает.

Исчезает…

Чудовище будто тоже это ощутило, метнулось ко мне, круша все на своем пути. А Хьяртан… Хьяртан обернулся.

Последнее, что успела заметить, это лезвие меча, сверкнувшее в его руке, и кинжал в обожженных пальцах Дойнарта, который он направил в сердце своего брата. А в следующее мгновение меня ослепило магией.

Меня и чудовище, раскрывшее надо мной пасть.

Это была не моя сила, свет принадлежал не мне. Казалось, само солнце, вспоров грозовые тучи, спустилось с неба, чтобы уничтожить, сжечь, испепелить гротхэна.

Тварь шипела, беспомощно извивалась, круша то, что еще не успела превратить в пыль и разрушить, а я, вместо того чтобы бежать от нее без оглядки, смотрела… Смотрела на поднимающуюся по ступеням маму. Это она, словно то самое ослепительно яркое солнце, убивала жуткое, опасное чудовище. Бледная, сосредоточенная, она шла к нему без малейшего страха. В чертах лица, заострившихся и напряженных, я видела решимость спасти и защитить. И словно откликаясь на ее силу, как тогда, в замке Родуэлла, моя тоже пробудилась. Уже не просто покалыванием, легким жаром — она раскрылась во мне бушующим пламенем. Хлынула светом, таким же пронзительным, ярким, как и у мамы, и от гротхэна… ничего не осталось.

Чудовище, вселявшее ужас, почти непобедимое, осело на землю горсточкой пепла. Ладно, не горсточкой, скорее, зловонной такой горкой, неподалеку от которой… неподвижно лежали Хьяртан и Дойнарт.

Чувствуя, как сердце в груди каменеет, я бросилась к Снежному.

Меня оттащили раньше, чем я успела добежать: чьи-то сильные руки подхватили, хотя я брыкалась, кричала, что должна ему помочь, потому что ему могла помочь только я — особенно после такого ранения. Перед глазами до сих пор стояла гадкая ухмылка Дойнарта, когда он вонзил кинжал в спину моего любимого. Если бы я могла отменить этот момент…

Но я не могла. Зато могла помочь ему сейчас. Я пыталась объяснить это воинам, но меня никто не слушал. Хьяртана положили на носилки, а меня почти силой затолкали в портал. Мои попытки сопротивляться напоминали беспомощную возню котенка: кажется, я полностью выложилась, чтобы испепелить гротхэна.

— Нэри Селланд, — голос Каэтана ворвался в этот кошмар неожиданно. — Нэри Селланд, вам никто не помешает ему помочь, но его величеству нужно в тепло.

Конечно, ему нужно в тепло…

На моих глазах Хьяртана занесли в покои. Его губы цветом напоминали синеву зимних сумерек. Стоило на него взглянуть, и меня начало трясти от мысли, что не смогу ему помочь. Я била по проклятому гротхэну и еще по одному ларгу изо всех сил. Что, если мне не хватит магии, чтобы ему помочь?

— Вам лучше сделать то, что вы делаете обычно, прямо сейчас, — сказал Каэтан. — Нет смысла заниматься раной, пока внутри него нет сил бороться.

Упрашивать меня не было необходимости: я бросилась к нему, обняла. Перед глазами все плавало, единственное, на чем удалось более-менее сфокусироваться — это любимое лицо. Наклонившись, поцеловала холодные губы, совсем не чувствуя отклика, и сама похолодела еще больше. Оглянулась, словно в поисках поддержки, но Каэтан не мог мне помочь. Сейчас никто не мог помочь, могла только я. Словно в подтверждение моих мыслей, перед глазами снова потемнело, а внутри стало мертвенно холодно.

— Не вздумай умирать, слышишь? — прошептала хрипло. Кажется, я сорвала голос. — Я еще не сказала тебе, что люблю. Я тебя люблю!

Последнее выдохнула на каком-то пределе сил, снова прикладываясь к ледяным губам, и искорка во мне, внутри меня, в моей груди, вдруг раскрылась солнцем. Я потянулась к нему и вложила в поцелуй всю свою силу, всю магию — пусть даже это последний раз, когда я горю, последний миг, когда ее чувствую, я готова была отдать ее всю только за то, чтобы он жил. И когда уже начало казаться, что ничего не меняется, раздался сдавленный, рваный хрип.

Пальцы Хьяртана вцепились в мою руку, в широко раскрытых глазах с черными провалами зрачков плескалась боль и что-то еще, но что именно, я не успела понять, потому что меня накрыло волной облегчения, а в следующий миг меня снова оттащили от Снежного.

— Все! Достаточно! Дальше я, — скомандовал Каэтан, и, хотя меня пытались вывести из комнаты, я упиралась. Гневно, отчаянно.