Бунтарка. (не)правильная любовь (СИ)

— Я вернулась домой, — продолжала Кристина, — и очень рада, что мама с Лерой сейчас живут в городе. И я буду им помогать всем, чем смогу. Ясно? Где Нина? Догадываюсь, почему она не пришла. Чую, тут суровы патриархат, верно? Так вот, передаю тебе. Скажи своей старшей дочери, что брать деньги у матери, будучи самой замужем, низко. Особенно низко после того, как с матерью не общалась долгое время. Я предупреждаю цивилизованно… пока.

— Нина? — послышался густой бас.

Один из мужчин, в синей рубашке и с более короткой бородой, чем у остальных, выступил вперед. Взгляд серых глаз недоверчиво сверлил Кристину.

— Ты сейчас о моей жене говоришь?

— Я сейчас о его дочери старшей говорю.

— Нинка — моя жена, — сообщил мужчина, — Я не помню, чтобы разрешал ей выезжать в город.

— А дети? — заинтересовалась Кристина. — Где они учатся?

— Дома, — ответил за мужчину Анатолий, — нечего им делать в школах ваших, где разврат один.

Он перевел взгляд на Кристину и проговорил:

— Мать твоя соблазнилась дерьмом городским, вот умные дети от нее и отвернулись. А что денег касается. Так Лерке мужа нашли, а она дочь сманила. Вот пусть теперь долг и отдает за то, что жених с носом остался.

Я тихо порадовался, что перед тем, как выйти из машины, отправил Роме сообщение с просьбой снимать все на камеру. Потому сейчас спросил с невинным видом:

— Так вашей младшей дочери сейчас всего тринадцать… или четырнадцать?

— Чем раньше девушка выйдет замуж, тем лучше, — отрезал этот…эта особь, — а то потом блуд, трахи направо-налево. И что потом? К мужу приходит не юная невинная дева, а шмара.

— То есть вы собирались выдать вашу тринадцатилетнюю дочь замуж за взрослого мужчину? — уточнил я, под удивленным взглядом Кристины. Спокойно, малышка, я знаю, что делаю.

— За меня! — послышался голос одного из мужчин.

Да уж, ему хорошо за сорок. Давай, Ромыч, снимай все тщательнее.

— Ага, — протянул задумчиво, — за тебя значит, ребенка фактически. Все ясно. Значит так, господа.

Сделал паузу, успокаивая себя. В голове горело пламя из одних нецензурных слов.

— Анатолий, вы же слышали, что сказала Кристина?

Больше всего мне хотелось заорать: «Ты, мудак, где твои хреновые мозги?». Но приходилось говорить вежливо. Но все равно какое-то рычание пыталось пробиться. Кажется, все это ощущали и в воздухе все сильнее сгущалось напряжение. Тяжелое, как перед бурей.

— От себя добавлю только одно. Мне плевать, чем вы здесь занимаетесь. Но я скажу один раз. Если кто-то еще раз заставит Кристину и ее семью переживать, то запись о том, что вы тут несовершеннолетних замуж выдаете, попадет куда надо. И поверьте, моих связей хватит, чтобы начать против вас много нехороших вещей. Также запись попадет в Интернет. И тогда вашему селу конец.

— Да ты щенок! — взревел Анатолий, в то время как я молча кивнул Кристине на машину, мол, садись. А ее папаше ответил:

— Знаете, щенки тоже разные бывают. Я вот бешеный, покусать могу.

В глубине души боялся, что попытаются остановить, отобрать запись. Но нет, видимо, хватило ума понять, что делать этого не стоит. Потому, усаживаясь за руль, мог от души насладиться перекошенной физиономией Анатолия. А вот муж этой самой Нины выглядел крайне мрачно. И что-то мне подсказывало: его не обрадовал факт того, что жена клянчила деньги.

Да уж, разворошили мы гнездо.

— Спасибо!

Тихий голос Кристины произвел успокаивающее воздействие. Словно я глотнул мятного теплого чая.

— Все хорошо?

Мы выехали из села, вслед нам смотрели все его жители. Как только камнями не кидались.

— Двадцать первый век, — горько проговорила Кристина, — и такое…Надеюсь, он все понял?

— Надеюсь, — ответил спокойно, — потому что в противном случае я свои угрозы выполню.

— Мне очень неловко, что я втянула тебя в это.

— Мне очень неловко говорить тебе «заткнись», но я это сделаю если ты продолжишь в том же духе.

— Поняла. Хорошо.

И улыбается так, что у меня сердце чуть не выпрыгнуло. Правда, взгляд у Кристины оказался так себе, не слишком веселый.

— Извини, — пробормотал, переводя взгляд на дорогу, — но как у такого мудака выросла такая дочь?

— Бунтарка я, — вздохнула Кристина, — прозвище детское такое. Когда у отца крыша конкретно поехала, то я начала с ним конфликтовать. Пару раз из дома сбегала, так как он брался за ремень. Едва исполнилось восемнадцать — поступила в университет, нашла подработку и выбила себе общежитие. Короче пять лет толком не спала. Ну а потом проработала год и вышла замуж.

Она каким-то нервным жестом заправила за ухо светло-каштановую прядь.

— Знаешь, я так рада была уехать далеко от родных. Эгоистка хренова. На маму обижалась, наверное, только по Лерке скучала. А теперь мне стыдно. Просто нереально стыдно. Всех бросила, а сама удрала.

— У каждого свой выбор, — осторожно заметил я.

Мы выехали за ворота, и на душе стало как-то легче. Все же атмосфера села незримо давила, угнетала. Что-то серое и мрачное лежало там. Возможно, у меня появилось такое чувство, потому что Анатолий вызвал далеко не радужные чувства.