Буратино

   Вот и сидит хан Боняк Бонякович в своей юрте у устья заросшей лесом балки, в 20 шагах от ручейка. Думает и ждёт. Думать - самое ханское занятие. Одно их трёх. Два других - делать наследников и наказывать виновных. А ждать... основной труд всякого кочевника. Ждём окота и приплода, оттепели и снега, восхода или заката, похода или набега. Ждём гостя.

   Под полог над входом всунулась мордашка сына.

  -- Ата, роса сошла, в юрте душно. Поднять полог?

  -- Да сынок, подыми.

   Сын. Алу. Девять лет назад был страшный бой у речки Малый Рутец. Боняк тогда шёл с Долгоруким. Сеча была дикая. Такая, что главный противник - князь Изя Волынский был ранен. Люди озверели настолько, что уже после боя Изю чуть не зарубил один из собственных воинов - не узнал своего господина в лицо.

   А ему, Боняку, удалось-таки раскрутить отряд, найти между врагами щель и выкатить туда конную карусель. Потом была бешеная скачка на юг. По дороге его нукеры поймали двух девчонок-сестёр. И привели хану. В утешение за поражение, за потерю двух сыновей, в благодарность за собственное спасение. Тогда Боняк приказал связать девчонок спина к спине. Разложил у костра на чьей-то бурке, с которой только что сняли умершего от ран второго сына... Они обе были девственницы. Их кровь пачкала бурку и смешивалась с кровью его уже умершего сына. Вокруг горели костры, стонали и умирали его люди. Кто-то плакал, смеялся, рычал, отходя от рубки. А на Боняка напал стояк. Он никак не мог кончить, не мог расслабиться, не мог подумать, отвечать на вопросы - что дальше, куда идти... Не было в этом ничего от наслаждения, услады, забавы... Была злость на себя, на все вокруг, на этих сопливок под ним, на друзей и соратников вокруг... Он переворачивал девок, снова и снова входил в очередную дырку... И никак не мог кончить.

   Ему давали кумыс, жаренную конину... Он, не вынимая, пил, ел и снова мял и рвал белое мясо под собой. И наметившиеся груди старшей из сестер, и прыщики младшей. Всовывал руку между ними и хватал обоих за ягодицы, за бока, драл за косы, просто щипал за спины... Они сначала визжали, потом затихли. А он долбил и долбил. Снова и снова. Вспоминая, как в бою, рядом с его кыпчаками, черниговцы Изяслава Давидовича поднимали на копья старшего брата своего князя, тогдашнего князя черниговского Владимира Давидовича. И Изя Черниговский смеялся, глядя как одни черниговцы убивают других, как корячится поднятый над седлом его старший брат.

   Два часа... Два часа Боняк не мог излить семя. Потом что-то ослабло внутри, в душе. Под ним тогда была младшая из сестёр. Её он оставил. Старшую отдал людям. К утру она умерла. А младшая умерла через девять месяцев. Родами. Какое-то смешное у нее было имя. Не вспомнить. Она, кажется, молилась перед смертью. Последнее её слово было "аллилуйя". Для рабынь, которые принимали роды, это было слишком сложно. Сократили до "Алу".

   Дети наложниц входят в семью хана. Но не сыновьями. Челядинцами. Сыновья - это рождённые жёнами, не рабынями. По становищу бегает десяток мальчишек от разных подстилок. Челядь. А вот Алу как-то лёг на сердце. Может, из-за серо-зелёных глаз - как у его матери. Тогда, после боя, глядя именно в такие глаза, он почувствовал, что аркан смертного страха, зажавший душу - распускается. Но называть мальчишку "сынок" - только с глазу на глаз. Иначе... В орде есть три законных сына. От разных жён. У каждого - своя родня, свои люди. Если услышат - Алу и трёх дней не проживёт. Умный мальчик: "ата" - отец - только вот так. Пока никто не слышит.

  -- Хан, гости едут.

   Все верно, сынок. Нукер уже спешился у юрты. Его не видно, но слышно.

  -- Позови старшего. И принеси красного вина.

   Надо проявить уважение к гостю. Князь не пьёт кумыс - только красное греческое вино. Специально тащили из орды бурдюк.

  -- Здравствуй, хан Боня.

  -- И ты будь здрав, князь Изя.

   Мда, постарел князь. Да и как иначе. Из милого Чернигова выгнали. Отдали злому врагу. Пока вокруг Киева дрались два главных мастодонта - Изя Волынский и Гоша Ростовский, дядя с племянником, рядом, вокруг Чернигова шли свои игры. Кроме "Мономашичей" есть ведь и еще Рюриковичи. Двоюродные братья - Ольговичи и Давидовичи. Время от времени они и в Киев залезают. На самом главном русском столе посидеть. Потом их оттуда кто по-серьёзнее -- пинает. Они шлёпаются то в Чернигов, то в Новгород-Северский. И меж собой грызутся. Потом - обратно.

   Вот этот Изя бывал и Великим Князем Киевским. Но не долго. Пришёл Долгорукий и кышнул. Потом Долгорукого траванули. И Изя тут как тут - на снова на киевском столе. Как утка с яблоками. Потом пришёл Ростик из Смоленска и волынцы подошли. Полтора года назад под Киевом потрогали эту "утку" с высокого стола. На зуб попробовали. Кышнули. А еще есть галичане. И это самое интересное. Галичане за ним чуть ли не за Оку лазили. И не достали.

   Великие вымерли. И Гоша Ростовский и Изя Волынский. А этот остался.

  -- О чем задумался хан? Вели рабёнышу твоему вина налить. Да пусть сперва попробует.