Буратино

   Я уже от уха оторвался, прямо над ней, лицом к лицу, глаза в глаза. Скажи. Молчит. Почему у нас на Руси во все времена так не любят быть вежливыми? Ведь говорил же Сервантес: "Ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого как вежливость". Хамство, гонор, наезд - повсеместно и повседневно. Прогиб, низкопоклонство, лесть - сколько угодно. А вот просто попросить, сказать "пожалуйста"... - язык не поворачивается. Думай, детка, думай. А я пока продолжу. Во избежания иллюзий безопасности и для актуализации ощущений... Тык. Пауза. Тык. Шепчет чего-то. Так не пойдёт. Нужно негромко, но членораздельно. Чтобы наши члены разделились. И поторопись, детка, я ведь не железный, а вполне... жидкостной.

  -- Пожалуйста.

   И взгляд из распахнувшихся глаз... Как применение ОМП в закрытом помещении. Ну и на. Я сделал еще пару движений и выдернул. И положил. Ей на живот. А голову её приподнять. Чтобы видела. Темновато здесь. Но так даже и лучше. Красное, мокрое, дёргается, выплёскивает... На животик. Отпустил ей голову, взял чуть на палец спермы с живота и ей по губам.

  -- Вот такие на вкус могли быть у тебя дочки-сыночки.

   Вот только тут её пробрало. Мгновенная пауза, серия рывков в разные стороны, блокированные моих хватом за плечи. И, наконец, слезы. Все, теперь она уже не ищет способа меня уничтожить по-тихому. Можно спокойно стащить с неё рубаху, вытереться самому, вытереть девочку, ножки ей задрать для удобства и полноты протирки насухо и прокладку из ночнушки организовать. Оглядеться наконец. А за пологом на скамье напротив - никого. Ушла служанка. Правильно. При ней бы девчушка одеяло не сбросила. А вот и бандана моя у кровати. Всхлипы затихают. Клубочек волшебный, который мне дорогу покажет из этого злого леса, кажется приходит в рабочее состояние. А ну-ка поверни личико, детка. А вот снова хватать меня за ошейник не надо.

  -- Кто тебя послал?

   Кто только и куда меня не посылал. В прошлой жизни. Но это не твоё дело, детка.

  -- Убери руки. Нет? А то что это мне не помешало тебя... оприходовать? И еще раз не помешает. Понравилось? Хочешь еще? Ты, конечно, теперь... уже не первоцвет. Так... плоская полубабенка. Но могу повторить. Хочешь?

   Руку убрала. Отвернулась. И снова:

  -- Кто тебя послал?

  -- Никто.

   Как-то глухо и обречённо.

  -- Врёшь.

   Разворачиваю её к себе лицом, прямо в глаза, медленно, выделяя каждое слово:

  -- Я никогда не вру.

  -- Так не бывает. Врут - все.

   Малолетний эксперт по применению недостоверной или преднамеренно искажённой информации в социумах хомосапиенсов. Так, проверяем еще одну задумку. По дороге как-то сложилась. А эта - Богородицу вспоминала.

  -- Я никогда не вру. Мне Богородица дар дала - отличать ложь от правды. Чем человек сильнее лжу говорит, тем больше меня тошнит. Блевать хочется. А самая слышная лжа - которая изнутри. Мне соврать - сутки у поганого ведра на карачках стоять. Поняла?

  -- Почему ты здесь?

  -- Приказчик один попросил ему товар поднести. Потом потерялся. А у вас тут... весело. По столам бабы с задранными ногами валяются, какие-то парни молодые их чешут. Ну, баба меня увидала, закричала, парень за мной, я ходу, он там еще в стену лбом попал. А я сюда забежал и под кровать. Стал вылезать, а тут ты глазками лупаешь - вот-вот орать начнёшь с перепугу. Ну и вот...

  -- Баба на столе - какая? Ну, волос там тёмный, светлый. Как одета?

  -- Я её с той стороны видал, где она раздета была. Вроде не старая, светлая. На рукаве, ну понизу - орнамент. Рисунок такой. Олени или лоси. Что-то рогатое.

  -- Вот курва. Опять заявилась. Муж с князем уехал на три дня, так она сразу. А парень с ней был - тоже светленький, кудрявый, кафтан тёмно-зеленый, полы тоже зёленым вышиты?

  -- Ага. Ты его знаешь?

  -- Знаю. Братец мой. Кобель блудливый. Сколько ему было говорено, что б он на эту раскладушку не залазил. Ну, ему это хорошо встанет...

   И снова, уже как-то задумчиво. Типа: задумала что-то. И ошейник... Не хват в руку, а так... пальчиком подцепив и покачивая. Будто приценивается.

  -- Хочешь ко мне? Скажу - брат выкупит. Мучить, неволить не буду. Будешь в теремных прислужниках. Сытно, не битно. И корм, и одёжа. После и серебром платить буду. Что скажешь?

   А что говорить? Я закинул ей руки за голову, чуть прихватил одной рукой, перевалился на неё, поставил колено ей между ног и нажал. Ни звука, ни сопротивления, ни движения. Ни от меня, ни ко мне. Только огромные в темноте глаза. Смотрят. Прямо в мои. Переставил вторую ногу, растолкал её бедра, медленно опустился на неё. Всем телом. Я, конечно, мелковат, но и она сам -- вполне тинейджер. У неё низ живота её рубашкой замотан, так что... безопасно. Но все тело... всем своим телом... Провёл рукой по ней от горла по груди, по боку, бедру, ягодицу сжал. Медленно назад. Ладонь на её сосок. Прыщик маленький. На решётке из рёбер. А внутри - сердце. Колотится. У неё пульс за полтораста. Вот-вот выскочит.

  -- Чего изволит высокородная госпожа? Кого прикажет делать рабу верному? Желаете мальчика, а то - девочку?

   Молчит. Только сердечко под моими пальцами еще чаще.