Бурелом

Начинался рассвет. На востоке показалась пурпурная полоска, постепенно расширяясь, она охватила полнеба. Затем стала постепенно блекнуть, и яркий сноп лучей брызнул в голубую даль неба. И, как бы приветствуя солнце, недалеко от Лукьяна цвикнула синичка. Посмотрела черными бисеринками глаз и, раскачивая хвостиком, торопливо поскакала прочь. Костер уже потух, и один из погонщиков, подбросив хвороста, повесил чайник.

Гул артиллерийской канонады нарастал. Лукьян беспокойно повертел головой по сторонам. Быки лежали спокойно. Погонщики сидели молча и, казалось, целиком были заняты разгоравшимся костром. «Молчат. Поди, рады, что красные наступают».

— Съезжу, однако, в город, узнаю, далеко нет идет пальба. Да и с быками заканчивать надо.

Лукьян напился чаю, оседлал коня, поговорив с гуртоправами насчет пастьбы, уехал.

— Сам видишь, чо диется, — говорил Лукьяну пожилой мясник. — Не токмо за бычьи животы, за свои боимся. Гони их от греха подальше домой. Больше будет пользы.

— Пожалуй, оно так. Придется вертаться.

Сычев с трудом выбрался из города и, оказавшись на окраине, стал поторапливать коня. Подъехав к Сосновке, приподнялся на стременах и оглядел местность, где должны пастись его быки. Не видно. Подъехал к березовому колку, куда их загоняли от жары, — и там нет. Сычев забеспокоился. Погонщики были наняты с «бору по сосенке», деревенская голытьба. «Неуж угнали за Челябу? Похоже, возле озера какой-то скот пасется. Не мой ли?» Сычев погнал лошадь к видневшемуся стаду. Нет, не его быки. Под тенью старой ветлы сидел старик — сосновский пастух и на вопрос Лукьяна, не заметил ли он чужой гурт, ответил:

— Видел, гнали быков в сторону города. А может, его влево пройдут. Места там глухие.

«Сам ты глухой черт, — выругался про себя Лукьян. — А ведь могут, варнаки, спрятать на время быков в бору, потом, значит, перегнать к красным. Ну и черти, прости меня господи. Где таперича искать? К кому сунуться? Все как ровно ошалели. В городе чистый содом. Похоже, пропали мои хлопоты, плакали денежки. Язви их, угнали под самым носом», — подумал он про гуртоправов и медленно направил коня на Сибирский тракт.

ГЛАВА 30

В июле девятнадцатого года грозы с ураганным ветром были частым явлением в Челябинске и его окрестностях. Днем яркое, по-летнему ласковое солнце внезапно закрывалось налетевшей откуда-то тучей, и на город обрушивался ливень. На потемневшем небе зигзагами сверкали молнии, раздавался оглушительный гром, и шквальный ветер срывал порой крыши жилых построек.

В один из ненастных вечеров к домику Марии Андреевны Антроповой, где скрывался от белогвардейских ищеек Александр Зыков, начали стекаться по одиночке какие-то люди. Условный стук, короткий пароль — и в небольшой комнате дома Антроповой стало тесно.

Собрание открыл Зыков. Окинул взглядом собравшихся и произнес глухо:

— Товарищи, все вы знаете, что в уфимской тюрьме зверски зарублены Лобков, Соня Кривая и ряд других борцов революции. На днях контрразведка арестовала Зайковского и Плеханова, оба они из партячейки паровозного депо. Как стало известно, товарищ Плеханов после мучительных пыток расстрелян. Судьба Зайковского пока неясна. Предлагаю почтить память павших минутой молчания.

Участники собрания поднялись с мест. Зыков продолжал:

— Уходя из жизни, они завещали нам еще крепче держать в руках красное знамя революции и беспощадно бить врагов. Час расплаты с колчаковцами настал. Красная Армия взяла Златоуст и двигается к Челябинску. Мы должны помочь ей овладеть городом. Для этого нужно поднять рабочих железнодорожного узла и заводов города на вооруженное восстание, — произнес он веско и, выдержав паузу, спросил: — Все ли готово?

Послышались голоса:

— Ждать нечего, завтра с утра надо начинать.

— Боевая дружина сформирована. Ждем сигнала к выступлению.

— Чьи десятки в нее вошли, я уже знаю, — заметил Зыков. — Давайте сейчас обсудим план выступления.

Собравшиеся сгруппировались вокруг стола у карты Челябинска.

— Завтра по сигналу паровозного депо поднимайте дружинников на борьбу. Проверьте, все ли готово у вас, товарищи, — подняв от карты голову, сказал Зыков. — Задача ясна? Еще раз повторяю: колчаковцы должны быть ослаблены до прихода частей Красной Армии. Я получил сведения, что ее передовые части приближаются к Челябинску. А теперь расходитесь по одиночке. Товарищей Комарова, Рупасова, Башкирова и Рослова прошу остаться, — заявил он руководителям боевых десяток.

Утром 23 июля город был разбужен ружейной и пулеметной стрельбой. На подступах к окраине «Порт-Артура» ухнула пушка. Заканчивалась заключительная страница героической борьбы за освобождение Челябинска.